Шанс - Александръ Дунаенко

Наступили какие-то удивительные ночи прикосновений.

Мы не говорили друг другу ни слова.

Но я гладил шею, груди, бёдра моей странной подруги, прикасался губами сначала осторожно – к плечам, мочкам ушей и острым лопаточкам на спине. Потом, через несколько ночей, прислушиваясь к её дыханию, я позволил себе расширить пределы своих прикосновений. Дыхание Тони учащалось, иногда прерывалось совсем, но вслух она ничего мне не высказывала, не пыталась отстраниться – напротив, иногда сильно сжимала руками мою целующую голову, впивалась пальцами ко мне в седую шевелюру, да, вскрикивала, стонала иногда.

Я не решался прикасаться, трогать её ТАМ…

А по утрам мы пили кофе на кухне, всё также, только вдвоём, тет-а-тет – как будто ничего не было.

Конечно, не было.

Что у женщины со мной, при моём положении, могло произойти?

Трудно предугадать, как развивались бы эти искусственно смоделированные события. Как отнёсся бы Борюсик к тому, что игрушка его жены, ну, скажем так – слегка одушевлена.

Вытряс бы он из меня эту самую душу.

Если бы застал собственную жену свою Тоню, в одной постели со мной, в чём мать родила.

И рано или поздно, но это всё равно бы произошло. Несмотря на практически бесполые наши отношения, она ко мне привязывалась. И совершенно не думала об осторожности. Муж мог бы, вероятно, простить ей то, что при мне она уже не испытывала ни малейшего стеснения. Потому что меня вполне можно было не принимать за человека. Но она стала по-особенному, на какие-то мгновения – дольше, чем на кошке или собаке, задерживать свой взгляд. И сама не замечала, что замужней женщине так нельзя.

Что так уже смотрят на мужчину, которого хотят.

И не важно, есть у него на тот момент яйца, или нет.

Вообще мужчины, в своём большинстве, напрасно себя изводят всякими вредными мыслями по поводу, якобы, недостаточной величины полового члена, отсутствия достаточной эрекции.

Если женщина любит, то ей наплевать и на член и на эрекцию. Главное – чтобы ею не пренебрегли, чтобы чувства её нашли ответный отклик. Чтобы её тоже ЛЮБИЛИ.

А всё остальное переживётся, как-то приложится само собой. И непременно они, конечно, будут, эти половые отношения, потому что влюблённые не могут просто так сидеть и без всякого дела смотреть друг на друга. Они должны поделиться своим восторгом, радостью, своим счастьем, а как сделать это иначе, чем через тысячи разных прикосновений и поцелуев сделать приятное своему партнёру?

В претензии ли лесбиянки, что полового члена у них нет совсем?

И встречаются они и любят друг друга именно по признаку его отсутствия.

И потому ли встречаются геи, что за удвоением количества членов они видят более сильные, чем в гетеросексуальных парах, чувства?

Приходит Любовь, та самая, которая всему верит, всего надеется, всё переносит, и чего уже там разбираться, член у предмета твоей любви между ног, или вагина?

Друг по телевидению, Лёша Печерников рассказывал, что однажды в него влюбилась без памяти одна женщина. Влюбилась – значит – какие тут проблемы. Вывез её Лёша за город на своём «Запорожце», трахнул – и дело с концом. Конечно, дала сразу – какие тут разговоры. Но оказалось, что простой половой связью вопрос не исчерпывался. Лялечка Афонина – так её звали – стала его преследовать. Звонила, передавала записки. Встречала на проходной после работы, будто бы случайно – мимо, мол, проходила.

Пообещал ей как-то, что обязательно найдёт время поговорить. Назначил время – у магазина «Бутя» в 7 вечера. Опоздал на два часа. Была зима. Злая, морозная, с холодным ветром.

Лялечка Афонина превратилась в сосульку. Но ждала.

Лёше её внимание льстило – но – не более. Во время интимных свиданий он с тоской смотрел на половой орган Лялечки, который она предоставляла ему во всей красе: торопливо раздетая, ноги широко распахнуты, глаза, потупленные ниц…

Ну, не нравились Лёше большие половые губы…

Обычно для возникновения эрекции Печерникову достаточно было взглянуть на женщину. Или – на свой голый половой член. Посмотреть на него прямо – глаза в глаза…

А с Лялечкой ему не помогало ничего.

И смотрел. И мануально стимулировал. Не помогало.

Сидел как-то, ожидал Лялечку в своём «Запорожце», попался под руки какой-то глянцевый журнал с красотками. В джинсах вздыбилось всё, закоченело – никаких сил нет терпеть!

Тут подошла Ляля. Французские духи, шубка на голое тело…

На совсем голое тело.

Нет… Ничего не получилось. Как себя Лёша ни дразнил, как ни заставлял. Все подходы к Ляле изъелозил мягким своим, непослушным, членом. Даже на живот не кончил.

Ляля плакала.

Но потом опять встречала на пути к дому, передавала записки, звонила, добивалась нового свидания…

Вот как это всё объяснить, соразмерить, с длиной полового члена, эрекцией?

Оргазмом, который женщина непременно должна испытать?

Какой во всём этом был смысл?

Конечно, Борюсик долго пропадал, но ведь он мог зайти в любой момент в двери, которые были открыты для него всегда. Когда-нибудь это бы обязательно случилось. Рано или поздно, но всё тайное становится явным. Шила в мешке не утаишь… Сколько бы лисица не бегала…

Но вышло всё совсем по-другому.

Борюсик умер.

Нет, его никто не застрелил, он не врезался на скорости в бетонный столб на своём джипе.

Борюсик лёг в железнодорожную больницу на плановую операцию. Ничего особенного, как у всех – камни в почках. Отделение для VIP персон. Врачи бегали перед Борюсиком не просто на задних лапках – они старались ступать на кончиках пальцев ног. Без пуантов это, конечно, адски трудно. Но возможно.

Борюсик рассчитывал провести в стационаре пару дней, потом – домой. Эскулапы заверили, что операция пустяковая, не страшнее, чем удалить молочный зуб.

Борюсик тискал доллары обслуживающему персоналу в нагрудные кармашки, вкладывал купюру в историю своей болезни, передавая её врачу.

Правда, это только казалось, что делает он это, не глядя, зачерпнув, сколько придётся, из кармана своих треников. Борюсик всегда деньгам вёл строгий учёт.

На операционном столе анестезиолог что-то не так ему впрыснул. Случился шок. Спазм. Срочно Борюсику прорезали в горле дырку, вставили трубочку, чтобы он мог дышать. До почек так дело и не дошло. Решили подождать до лучших времён. Но они так и не наступили. У Борюсика, ни с того ни с сего, обнаружилось двустороннее воспаление лёгких. А потом и почки, которые собирались лечить, стали отказывать.