По грехам нашим. Книга 4 - Денис Старый

которые достаточно прямолинейному человеку, как я, не познать. Усмехнувшись своим мыслям, что обязательно этого хлыща убью и представив его предсмертный взгляд, который будет полон мольбы, но не как сейчас похотливым, я направился в дом.

- Это посол повелителя Джучи-хана Юсуф Зиад аглы, - представил, наконец, Нечай теперь уже моего главного врага в этом мире. Оскорбления жены я не прощу.

Между тем, я взял себя в руки, осознавая, что эмоции не лучший советник в сложной ситуации. Прежде всего, быстро распорядился на кухне, оставив Нечая за хозяина, но забрав Божану. Если этот человек из Хорезма или из местности рядом, как я предположил по его имени, но необходимо на стол ставить блюда только халяль. Не хватало только нанести оскорбление послу, по крайней мере, пока я не получу объяснений происходящему. А еще главный вопрос – где отряды из воинской школы или мое ополчение. В усадьбе только десяток воинов и те сейчас незатейливо окружены монголами. Тимофея я отправил через противоположные ворота усадьбы к Ипатию и Филиппу сразу же, как только понял, кто ко мне пожаловал.

- Долго ты, ходишь, гостей не привечаешь, - с язвительной улыбкой произнес посол Юсуф Зиад аглы.

- А добрый мусульманин будет сидеть за столом, на котором будет жареная свинина? – ответил я и уже сам усмехнулся, наблюдая, как покоробило посла и он начал бормотать что-то под нос, наверняка зачитывал выдержки из какой-нибудь суры.

Пока посол был занят, а еще семь человек, что вместе с ним последовали в дом, растерялись, я попытался переговорить с Нечаем, но тот, при моем приближении взял большой кувшин с медом и стал неспешно, степенно его осушать и делал это до того момента, пока посол не закончил молиться. Пусть и таким способом, но Нечай показал, что разговора со мной, как и любых объяснений происходящему не будет.

А еще я задавался вопросом - где хоть кто из огромного числа воинов в поместье и округе? В доме Ульяна и Глеб, в доме Божана, как и десять человек прислуги, жизни которых так же мне важны. Как вести разговор, реагировать на хамство и прямой вызов, когда любое действие создает опасность для родных и близких? Сложилась такая ситуация, когда я вынужден принимать и привечать «гостей», когда те фактически взяли в заложники мою семью.

Как такое произошло? Любой, даже одиночка, при появлении в поместье сразу же вызывает интерес, его задерживают и выясняют, кто и откуда. Таким образом, регулярно раз в седмицу ловили лазутчиков. В случае, если человек торговать приехал, деется сопровождение в три ратника до рынка, а там уже другие провожают до границ поместья. В случае же появления большого количества вооруженных людей, срабатывает оповещение и охрана, числом в две сотни, должна была объявить тревогу, пусть и для воинской школы или ополчения, не тревожа поселенцев. Были оговорены и сигналы всеобщей опасности.

Но ничего из перечисленного не произошло, нет в усадьбе ни Филиппа, ни Ипатия – никого, а Тимофей уже как полчаса назад ускакал. Но последний хотя бы предупредил о приближающихся незваных гостях

И что это? Провокация или предательство? В любом случае все похоже на некий сговор, в котором просто обязаны были участвовать близкие мне люди. Или они не близкие? Можно хоть кому-то доверять, так же жить нельзя, когда опасаешься поставить спину другу. Эх, Бер, как же тебя не хватает. Был бы сейчас со мной этот гигант, уверен, что и посол бы присмирел.

Интермедия 1. Боярский заговор

Радим шел на встречу на трясущихся ногах. Он давно уже так не волновался, вообще, кроме случая с сыном Лотарем, когда тот был в плену у боярина Корнея, он никогда не трусил. Сейчас же один из лидеров владимирского боярства ощущал переломный момент не только в его жизни, но и всей Руси. Страх, который предательски проникал в голову боярина не был связан с его жизнью. Случись так, чтобы кто сказал: «Умри! И все дальше у твоей семье будет хорошо!», Радим не задумывался, а так и поступил. Но подобных предложений не поступало. Если что-то пойдет не так, всю его семью возьмут на ножи, сожгут усадьбу и, наверняка, все поместья.

Боярин сражался против чухонцев, воевал немцев, бился на реке Липе в составе войск Юрия и после прихода того к власти в стольном городе, окончательно перенес свои капиталы во Владимир, был одним из богатейщих людей стольного града. Да и при Константине Радима не тронули – никто из великих князей не желал сориться с боярством и с, поддерживающим их, купечеством. Один великий князь в сущности лишь человек, а для державы и вовсе – никто, а княжью дружину нужно кормить и делать это можно только, если в княжестве идет торговля и ремесленники не бегут. У боярства может быть большая сила, если они объединятся, кратно сильнее княжьей. У самого Радима ратников, или тех, кого можно было поставить под копье, или вручить топор, было за две тысячи.

Еще никто из князей не покушался на колиты боярские. Но Ярослав это сделал, пусть и косвенно, не требуя напрямую серебра, но бояр не проведешь, они умеют считать серебро, немногим хуже купцов.

Организация посошной рати взбаламутило болото, в которое стало превращаться боярство. Нет, они все еще ходили в походы, отдавали своих сыновей во служение князьям, но только для новых преференций и сохранения статус-кво. Все больше земель прилипали к рукам боярских родов, все меньше хотелось воевать за князя, если только отсутствует риск лишиться своего положения. Много времени и сил уходило у бояр, чтобы грамотно руководить своими богатствами, все меньше сил оставалось на службу.

И дело даже не в том, что князь призвал бояр выставлять воинов, а в том, что в народе Ярослав становится все более сильной фигурой. Уже сейчас великий князь может созвать народное вече и там попросить помощи у людей против бояр и купцов. Что будет, когда толпа поймет, что грабить купчин можно во имя великого князя, страшно предугадать. Но и то, что собираются делать бояре, не укладывается в сознание Радима, которому все же ближе по духу быть боярином в самом сильном княжестве, чем рушить державу из-за туманных перспектив.

Во дворе усадьбы Никанора, который и стал лидером движения против князя, было много коней в богатой упряжи, но сильно выделялись низкорослые монгольские кони. Радим поморщился, когда увидел представителей степного народа, который, как пиявки присасывались к княжеству, вынюхивая и