Оазисы - Александр Цзи

долго горевал, но благодаря сыну сумел сохранить здравый смысл и самое рассудок… Я, смею надеяться, был хорошим отцом для моего Бато. У меня была возможность жениться снова, но Урджвалу заменить никто не мог. Я растил Бато одиннадцать лет, а потом он впервые спросил, как стать Пилигримом.

Эмиль замолчал, грея руки и глядя на танцующий огонь. Алан подождал для приличия несколько минут, затем спросил:

— И что было дальше?

Он уже чувствовал, что рассказ завершится чем-то трагичным, и, тем не менее, хотел, чтобы Эмиль закончил его. Не случайно он завел этот разговор. После пережитого вчера ему понадобилось выговориться. Так пусть выговорится.

— Видишь ли, Алан, когда Урджвала была со мной, я не жалел о том, что пришлось променять весь мир на один Оазис. С ней вместе я был готов жить даже в тесной клетке… Но она умерла, и я стал думать иначе. Я мечтал бродить по Дебрям вместе с сыном, научить его противостоять Тварям, перевозить товары и невест… Я мечтал показать ему тысячи других Оазисов.

— А твой сын оказался Оседлым? — осенило Алана.

Эмиль оторвался от лицезрения огня и посмотрел на Алана. Губы его дрожали. Алану было неудобно: он никогда прежде не видел Эмиля в таком состоянии.

— Да, он оказался Оседлым, — подтвердил Эмиль. — Я и подумать не мог, что он не Пилигрим. Мы вдвоем перешли Черную границу. Всё было хорошо. Я был уверен, что мой сын — Пилигрим, и расслабился… Тварь появилась неожиданно, я успел ее прогнать, но эманация сделала своё дело.

Эмиль поковырял сучком в огне. Языки пламени взметнулись в светлеющее небо. Главный Пилигрим больше не выглядел убитым горем; кажется, он собрался с силами.

Алан сидел неподвижно. Вот оно что. Сын Эмиля погиб из-за того, что отец расслабился, будучи уверенным, что Бато — не Оседлый.

— После похорон Бато я ни секунды не задержался в Индренис. Видеть его не хотел! Очень много воспоминаний.

— Понимаю, — сказал Алан, хотя плохо представлял, что должен ощущать человек, потерявший любимых жену и сына.

Внезапно Эмиль улыбнулся. Улыбка получилась печальной, но очень доброй.

— Зато я встретил тебя, Алан.

Алан уткнулся взглядом в землю, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Вот этого не надо, Эмиль! Не надо говорить, что он заменил ему сына и всё такое…

К счастью, Эмиль впал в сентиментальность не настолько, чтобы говорить эти слова. Алан незаметно перевел дух. Да, Эмиль в каком-то смысле заменил ему отца, а Алан, соответственно, для Эмиля — замена сына… За годы путешествий между ними установились столь крепкие дружеские отношения, что их впору назвать родственными. Но некоторые вещи лучше не озвучивать, иначе магия исчезнет.

Пусть они просто будут…

Переход до Санти занял три с половиной дня, а вымотал на все десять. Пилигримы постоянно были настороже, спали урывками, не расставались с оружием. Невесты пребывали в подавленном состоянии. Еще бы: культура Санти весьма отличалась от культуры Грейстоунхилла или Хоу-Вердена. Кажется, Санти не был “цивилизованным” Оазисом в понимании жителей Грейстоунхилла. Рене вправе была подозревать, что в нем не водилось летающих машин, — да что там летающих машин, обыкновенных карет на паровой тяге, скорее всего, не водилось…

На третий день пути от Хоу Вердена караван покинул негостеприимные горы, не встретив ни таинственных Рыцарей, ни простых Пилигримов. Северо-восточные отроги гор утопали в буйной зелени обширной долины, которую прорезала полноводная река.

Над сплошным зеленым ковром солнечного леса вдали, в дрожащей дымке, сияли неземным светом золоченые купола и башни.

— Как красиво! — вскричала Клэр, смуглая и бойкая невеста.

Алан заметил, что невесты оживились. Действительно, есть причина для радости, ведь невежественная культура не построит роскошные здания!

Эмиль велел сделать короткий привал. Уставшие от горных троп кони щипали сочную траву, отгоняя хвостами слепней. Люди постелили на траву плащи и улеглись.

— До последнего боялся, что увидим эти купола сгоревшими дотла, — заявил Димитрий.

Алан, которого глодал тот же страх, вздрогнул. Воображение рисовало черный жирный дым, руины и пепельно-серые тела, рассыпающиеся от одного прикосновения…

— Слава богам, всё обошлось, — проворчал Матиас, прикрывая глаза от солнца.

Эмиль промолчал. Тэн затянул песню на родном языке; судя по не всегда рифмованным и ритмичным строкам, эту песню он сочинял на ходу. Наверное, пел обо всем, что попадалось на глаза.

В теплом воздухе порхали разноцветные бабочки. Клэр и Мария не удержались: вскочили, чтобы поймать парочку.

— Я бы на вашем месте не отбегала далеко, — подала голос Кассия. — Мы еще не в безопасности… — и добавила тише: — И вряд ли уже когда-нибудь будем…

Алан придвинулся к ней.

— Почему?

— Ты что, забыл Хоу-Верден? Пока сумасшедшие Рыцари Дебрей бродят на воле, нигде не безопасно.

— Они не всегда будут бродить на воле, — прошептал Алан, косясь на Эмиля. Никто из Пилигримов не обращал внимания на их разговор. Клэр и Мария перестали бегать, как дети, но настроение у них явно поднялось.

— Почему ты так говоришь, Алан? — спросила Кассия.

Она впервые назвала Алана по имени, которое в ее устах прозвучало музыкой. Алан на мгновение забыл, что хотел сказать, в то время как Кассия, не подозревая, какое действие оказала на собеседника, спокойно ждала ответа.

— Мы их найдем, — наконец собрался с мыслями Алан. — И покараем.

Кассия кивнула, словно ожидала именно этот ответ.

— Думаю, это правильно. Но ваш главарь, кажется, против возмездия. И остальные не в восторге.

Алан скривился. Его до сих пор коробило при воспоминании о том разговоре.

— Они слишком… практичные, что ли, — выдавил он, не желая отзываться о товарищах плохо. — Они не геройствуют, делают только то, что…

— …выгодно, — докончила Кассия. — Это общая черта Пилигримов, я заметила. Вы чересчур расчетливые. И неудивительно, вы же просто торговцы.

— Мы не просто торговцы! — вырвалось у Алана. Он прикусил язык, но поздно. Тварь бы побрала уязвленное самолюбие!

Кассия улыбнулась. От нее не укрылся его мальчишеский запал. Впрочем, она тут же стерла улыбку с лица.

— Возможно, не все Пилигримы такие сухари, — произнесла она. — Я ведь слышала ваш разговор тогда, возле Хоу Вердена… Ты единственный из всех горишь желанием покарать Рыцарей.

— Поверь, Кассия, они все хотят отомстить… Но еще они понимают, как это трудно. И вообще, Матиас говорит, что месть, любая, это путь потерь.

— А кто говорит о мести? Если вы уничтожите Рыцарей, это будет восстановлением справедливости и равновесия. К тому же, присутствие опасного врага помешает вашей торговле, разве это не понятно практичным Пилигримам?

Алан почесал затылок, потом — эспаньолку. Юная невеста говорила резонные вещи. Надо бы их