Женщина в окне - А. Дж. Финн
Шрифт:
Интервал:
Пора засучить рукава.
ВрачПришел: Естественно. Происходит, я думаю, вот что: уход Ричарда совершенно изменил ваш мир, но внешний мир продолжает существовать без него. И с этим очень трудно примириться.
Я жду ответа. Ничего.
ВрачПришел: Вы сказали, что не убрали ничего из вещей Ричарда, и это я могу понять. Но хочу, чтобы вы подумали об этом.
Молчание.
А потом:
БабуляЛиззи: Я так рада, что нашла вас. Правда-правда.
БабуляЛиззи: Так говорят мои внуки. Они услышали это в «Шреке». Правда-правда.
БабуляЛиззи: Вы не будете возражать, если в скором времени я вновь с вами поговорю, правда?
ВрачПришел: Правда-правда!
Не смогла удержаться.
БабуляЛиззи: Я правда-правда (!!) благодарна ДискоМики за то, что рассказал про вас. Вы прелесть.
ВрачПришел: С удовольствием помогу.
Жду, что Лиззи выйдет из чата, но она продолжает набирать текст.
БабуляЛиззи: До меня дошло: я даже не знаю, как вас зовут!
Я в сомнении. Никому на «Агоре» я не сообщала своего имени, даже Салли. Не хочу, чтобы кто-то нашел меня, связал мое имя с моей профессией – словом, вычислил, кто я на самом деле. И все же история Лиззи растрогала меня. Одинокая вдова, не желающая склонять голову перед грозными небесами; этот ее шутливый тон… Но она сидит дома как на привязи, и это ужасно.
ВрачПришел: Анна.
Пока я готовлюсь покинуть сайт, на экране возникает последнее сообщение.
БабуляЛиззи: Спасибо, Анна.
И она вышла из чата.
Ощущаю подъем. Я помогла человеку. Наладила контакт. «Только наладить контакт». Где я это слышала?
Я заслужила выпивку.
Спускаясь в кухню, я верчу головой из стороны в сторону и слышу, как хрустят у меня позвонки. Что-то привлекает мое внимание наверху: над лестничной площадкой третьего этажа я замечаю пятно – должно быть, от протекающего люка на крыше, рядом со световым фонарем.
Я стучу в дверь к Дэвиду. Он открывает не сразу – босой, в измятой футболке и домашних джинсах. Вижу, что разбудила его.
– Извините, – говорю я. – Вы спали?
– Нет.
Да спал он, точно.
– Не могли бы вы мне помочь? Мне кажется, на потолке протечка.
Мы поднимаемся на верхний этаж, проходим мимо кабинета, мимо моей спальни и останавливаемся на площадке между комнатой Оливии и гостевой.
– Большой у вас световой фонарь, – замечает Дэвид.
Не знаю, комплимент ли это.
– Оригинальный, – говорю я только для того, чтобы что-нибудь сказать.
– Овальный.
– Да.
– Не много видел таких.
– Овальных?
Однако обмен репликами окончен. Дэвид рассматривает пятно.
– Это плесень, – негромко произносит он, как врач, сообщающий пациенту неприятные новости о его здоровье.
– Можно просто удалить ее?
– Это не решит проблему.
– А что решит?
Он вздыхает.
– Сначала мне надо осмотреть крышу.
Он дотягивается до цепи люка и дергает дверцу. Качнувшись, она открывается, лесенка со скрипом соскальзывает вниз, в люк врывается солнечный свет. Я отступаю в сторону, подальше от света. Может быть, я все же вампир.
Дэвид тянет лестницу, пока она с глухим ударом не упирается в пол. Я смотрю, как он поднимается по ступеням и его обтянутый джинсами зад исчезает в проеме.
– Что-нибудь видно? – кричу я.
Ответа нет.
– Дэвид?..
Слышится какой-то лязг. На лестничную площадку выливается струйка воды, ярко сверкающая в солнечном свете. Я отодвигаюсь назад.
– Извините, – говорит Дэвид. – Лейка упала.
– Ничего страшного. Вы что-нибудь видите?
Пауза, затем вновь голос Дэвида, почти благоговейный:
– Там, наверху, настоящие джунгли.
Эта идея возникла у Эда четыре года назад, после смерти моей матери. «Тебе нужно что-то новое в доме», – решил он. И мы занялись преобразованием крыши в садик – там появились клумбы, маленький огород, ряд карликовых самшитов. Главная достопримечательность, которую наш брокер так и величал по-французски: «Pièce de résistance», – арочная шпалера, увитая растениями весной и летом, тенистый туннель протяженностью двенадцать футов, шириной три. Когда позже у моего отца случился удар, Эд поставил под аркой мемориальную скамью. Надпись гласила: «Ad astra per aspera» – «Через тернии к звездам». Бывало, весенними и летними вечерами я сидела там, в золотисто-зеленом свете, читая книгу и потягивая вино.
Последнее время я и думать забыла о саде на крыше. Должно быть, он одичал.
– Он страшно разросся, – подтверждает Дэвид. – Совсем как лес.
Мне хочется, чтобы Дэвид спустился.
– Там, наверху, что-то вроде шпалеры? – спрашивает он. – И она прикрыта сверху брезентом?
Мы каждую осень закрывали арку брезентом. Я ничего не говорю, просто вспоминаю.
– Наверху вам надо быть осторожной. Не хочу наступать на этот фонарь.
– Я не собираюсь подниматься туда, – напоминаю я ему.
Дэвид постукивает ногой по стеклу, и оно дребезжит.
– Хрупкое. Если на него упадет ветка, все окно может вылететь. – Проходит еще минута. – Это просто невероятно. Хотите, чтобы я сфотографировал?
– Нет, спасибо. Как нам быть с сыростью?
Дэвид ставит на лестницу одну ногу, потом другую.
– Здесь нужен профи. – Он спускается на пол, убирает лестницу на место. – Надо герметизировать крышу. Но я могу удалить плесень при помощи скребка для краски. – Он закрывает дверцу люка на потолке. – Ошкурить это место. Потом нанести грунтовку и эмульсионную краску.
– У вас все это есть?
– Есть грунтовка и краска. И хорошо бы тут проветрить.
Я цепенею:
– Что вы имеете в виду?
– Открыть окна. Но не на этом этаже.
– Я не открываю окна. Нигде.
Он пожимает плечами:
– Это помогло бы.
Я поворачиваюсь к лестнице. Он идет за мной следом. Мы в молчании спускаемся.
– Спасибо, что убрали грязь снаружи, – говорю я, когда мы оказываемся в кухне, в основном чтобы что-то сказать.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!