След хищника. Осколки - Дик Фрэнсис

— Утром я говорил с Энрико Пучинелли, — сказал я. — Пока бандиты ничего такого не заявляли.

Она слегка фыркнула носом, переключила телевизор на трансляцию теннисного матча и села смотреть.

— Поймите, я не сука какая-нибудь, — вдруг сказала она. — Но что я могу поделать, если меня, как всех остальных, не тянет пасть на колени и лобызать землю, по которой она ступала?

— А шесть недель — многовато, чтобы постоянно рвать на себе волосы, так?

— Господи, — сказала она, — а вы соображаете! И не надо думать, что меня не радует ваше присутствие. Иначе папа опирался бы не на вас, а на меня, и в конце концов я послала бы его.

— Нет.

— Да.

Она не отрывалась от экрана.

— А как бы повели себя вы, если бы у вас был сын, а его похитили бы?

— спросил я.

Она окинула меня взглядом.

— Ах вы, педик добродетельный, — буркнула она. Я слегка усмехнулся.

Она решительно вернулась к теннису, но где сейчас витают ее мысли, я не мог сказать.

Илария прекрасно говорила по-английски. Алисия, как мне сказали, тоже — благодаря заботам вдовы-англичанки, которая много лет вела хозяйство Ченчи после смерти их матери. Луиза, Илария и Алисия теперь распределили обязанности между собой, и повариха в отчаянии жаловалась мне, что с тех пор, как милая миссис Блэкетт уехала к брату в Истбурц, в доме все вверх тормашками.

На другое утро по дороге в офис Ченчи сказал:

— Поворачивайте назад, Эндрю. Отвезите меня домой. Это плохо, но я не могу работать. Я просто буду сидеть и пялиться на стены. Я слышу людей, ноне понимаю, что они говорят. Отвезите меня домой.

— Дома может быть еще хуже, — как бы между прочим заметил я.

— Нет. Поворачивайте.

Я развернулся и поехал назад на виллу. Ченчи позвонил секретарше, чтобы его не ждали.

— Ни о чем, кроме Алисии, думать не могу, — сказал он. — Вспоминаю ее маленькой девочкой, потом школьницей, то, как она училась ездить верхом.

Она всегда была такая хорошенькая, такая маленькая, такая веселая... — Он сглотнул, повернулся и пошел в библиотеку.

Через несколько секунд я услышал звон бутылки об стакан. Через некоторое время я вошел.

— Сыграем в триктрак, — предложил я.

— Сосредоточиться не могу.

— Попытайтесь.

Я вытащил доску и расставил фигурки, но ходы он делал чисто механически и без души. Он не сделал ничего, чтобы воспользоваться моими промахами, и через некоторое время просто уставился в пространство, как не раз уже случалось с ним после того, как мы отвезли выкуп.

Около одиннадцати звонок стоявшего у его руки телефона вывел его из прострации, хотя и не слишком успешно.

— Да? Да, это Ченчи... — Он некоторое время слушал, затем нахмурился и в апатии посмотрел на трубку, прежде чем положить ее на место.

— Что там? — спросил я.

— Не знаю. Ничего особенного. Что-то насчет того, что мое барахло упаковано и что я могу его забрать. Я не понял, о чем речь... он бросил трубку, прежде чем я успел спросить.

Я глубоко вздохнул.

— Ваш телефон все еще прослушивается.

— Да, но... — Он замолк, глаза его округлились. — Вы думаете?

Правда?

— Увидим, — сказал я. — Пока ни на что не надейтесь. Как звучал его голос?

— Грубый. — Он говорил неуверенно. — Не тот, что обычно.

— Ладно... в любом случае попытаемся. Лучше, чем тут сидеть.

— Но где? Он не сказал, где!

— Возможно... возможно, там, где мы оставили выкуп. По логике вещей она там.

Он прямо-таки расцвел надеждой, потому я поспешно сказал:

— Не надейтесь ни на что. Не верьте. Если ее там не окажется, вы не выдержите. Он может иметь в виду, что она где-нибудь еще. Но я думаю, что прежде всего следует поискать там.

Он попытался взять себя в руки, но лихорадочное возбуждение не проходило. Он побежал через весь дом к черному ходу, где стояла машина — я там ее припарковал. Надев фуражку, я шагом двинулся следом и увидел, что он бешено машет рукой, поторапливая меня. Я флегматично, уселся за руль и подумал, что этот кто-то знал, что Ченчи дома, хотя обычно он в это время у себя в офисе. Может, ему в офисе об этом сказали... или по-прежнему за ним наблюдали. В любом случае я считал, что, пока Алисия не дома, я должен быть шофером до мелочей.

— Скорее, — подгонял меня Ченчи. Я неторопливо выехал из ворот.

— Ради Бога, скорее...

— Мы там будем. Не надейтесь.

— Ничего не могу с собой поделать.

Я ехал быстрее обычного, но ему поездка все равно показалась вечностью. Когда мы подъехали к часовне, его дочери там не оказалось.

— О нет... нет... — прохрипел он. — Я не могу... не могу...

Я с тревогой посмотрел на него, но это было просто горе, не сердечный приступ.

— Ждите, — сказал я, выходя из машины. — Я проверю.

Я обошел часовню, заглянул туда, где мы оставили выкуп, и нашел ее там — без сознания, свернувшуюся клубочком, в сером клеенчатом плаще.

Отцы — странный народ. Остаток дня Паоло Ченчи переполняла не радость за то, что его любимая дочь жива, здорова и без последствий отделалась от наркотического сна, а боязнь того, что пресса узнает, что его дочь была обнаружена практически голой.

— Обещайте, что вы не скажете, Эндрю. Никому. Вообще никому.

— Обещаю.

Он требовал с меня это обещание по меньшей мере раз семь, хотя это вовсе не было обязательно. Если кто и проболтается, так сама Алисия. Его ужасно беспокоило, что на ней не было одежды, особенно когда мы с ним обнаружили, пытаясь ее поднять, что плащ не был одет в рукава и застегнут. Серый покров просто соскользнул с нее.

У нее было тело подростка: гладкая кожа, хрупкие руки и ноги, груди как непроклюнувшиеся почки. Ченчи был слишком растерян, чтобы коснуться ее, и потому я, универсальный советник, просунул ее руки в рукава и получше завернул ее в плащ. Ее было легко нести. Я уложил ее на бок на заднее сиденье, подогнув ей колени и подложив под курчавую голову свой свернутый пиджак. Ченчи сел рядом со мной на переднее сиденье — тогда-то он и начал требовать от меня обещаний. Когда мы подъехали к вилле, он поспешил в дом, выскочил оттуда с одеялом, и я отнес Алисию, благопристойно укутанную, в ее спальню в полакра площадью.

Иларии и Луизы поблизости не наблюдалось. Ченчи отпустил повариху, поскольку она была чересчур разговорчивой, и наконец спросил, заикаясь, не буду ли я любезен переодеть ее, пока не приедет врач. Ведь я уже видел Алисию, сказал он. Я обалдел, но сделал, как он просил.