Запись-ком на краю поля (запись полковника Франца Курта) - Владимир Иванович Партолин

на ногу в промокших до хлипов прогарах. От околицы деревни, шли, дождь ливанул. Откланиваясь, провожатый подарил штоф «Твердыни», уже с палубы помахал мне фуражкой, но вскоре нагнал и преподнёс бутылку с коньяком, армянским «пять звёздочек», ценнейшим уже в Хрон – потому как дорог баснословно, мену у менял не подлежал, покупался за наличные, валюту. «В подарок от патрона лично», – восторженно с поклоном сопроводил подношение каргоофицер. Я ещё раз помахал. Зяма в ответки, перстнями постучав по триплексу рубки, снял с головы и приподнял развесистую чалму. Гиацинтовый попугай ара среди разноцветных перьев, камней и жемчуга, а не сам уважаемый компаньон, казалось, шлёт мне «адью». Деляга хронов. Вот нафик звал, если на борт и не собирался пускать. Ладно, армянским отмазался. Демонстративно снял прогары и засунул в один штоф, в другой бутылку. Поднял над головой палец, так поморы направление ветра узнают, и пошлёпал по лужам обратно в Отрадное. Проверяют ветер, как водится, пальцем указательным, я свой средний и не послюнявил.

Прогары оставленные сушиться у входа в закуток – только задники торчали в створе занавески – перебивали своей вонью запах порченой тушёнки. Лёг в гамак, но сон нарушен, тщетно пытался я уснуть. Неожиданно заявился Силыч. Входил, ногой задвинул полностью в закуток прогары, развернул их носками от занавески. «Комплимент» мне, понял я. Подошёл и стал в изголовье. Лысую голову понурил, сизый нос пьяницы повесил, глаза воспалённые от долгой бессонницы выпучил. Догнаться пришёл, только фига ему, подумал я. Сквозь ресницы чуть приоткрытых глаз, отметил, что смотрит завхоз не мне в лицо, а на ранец под головой. Так и есть, вынюхал, прознал про мой прибыток. Долго он так стоял, я не выдержал: поднялся и полез в ранец за штофом водки, презентованной каргоофицером.

Пил Силыч «взатяжку». Хватанёт из кружки залпом, глаза закатит и сидит тихо-тихо. Вдруг весь напряжётся и отрыгнёт – водка во рту. Минуту посмакует и снова проглотит. Я подобное из детства помню: бабушкина корова, вот так же лёжа летними вечерами в хлеву, отрыгивала и пережёвывала комки травы.

В пьяном трёпе завхоз поделился своей тайной – сочинял научный трактат с заглавием «Сельскохозяйственная деятельность спецназа марской пехоты на острове Монтекристо». Так романтично переименовал наш остров с названием «Бабешка».

Я разморённый водкой, несколько умиротворённый предположением, что на Зямином прибытке и НЗ протянем до первого урожая репчатого лука и редиса, потерял бдительность – потому допустил оплошность, высказав сомнение:

– Да ну.

Чем проявил интерес, и возбудил рвение завхоза.

– Ну да, – заверил Силыч и в доказательство достал из заднего кармана трусов блокнот.

Читал занудно, часто засыпая, – вдруг на полуслове захрапит. Проснётся – как пёрнет. За штоф и разливать. Хватанёт водки, отрыгнёт, посмакует, проглотит и читает, пока снова, захрапев, не подымет с пола пыль под табуретом.

«Муть», – оценил я содержание трактата. Фиксация дней занятых, то севом, то прополкой, то уборкой, и так из года в год, нагнали дремоту. Наконец, успев обиженно отметить забывчивость увлёкшегося «исследователя аграрных наук» наливать и в мою кружку, я провалился в сон.

В шее неловко во сне набок свёрнутой ломило. На подбородке и запястье ощутил слюну, остывшую по утренней прохладе, пальцем подобрал в рот и разлепил глаза. Спросонья не понимал где я. Оторопело, уставился на занавеску. Вид двух её половинок замызганных в створе несколько воскресил память. Занавеска… Отделяет мой закуток от общего помещения в спальном бараке… Прогары, мокрые воняют. Штоф на столе… порожний. На этикетке изображено что-то вроде редута, сверху надпись ТВЕРДЫНЯ. Консервные банки пустые… от этих смрад. Кто я?.. Председатель… Какого-то ПК… Председатель правления колхоза «Отрадный», вот… А был командиром роты спецназа, полковником. Всё вспомнил.

От долгого сидения в гамаке затекли ноги, но не вставал, ждал пока мурашки поднимутся от ступней и икр по бёдрам к паху. А когда-то в такой ситуации мог вскочить и побежать куда надо, теперь – нет. Пережидал, кайф ловил. Наслаждался, почёсывая «слона» и мурашек до него добравшихся.

Водка выпита, тушёнка съедена, завхоз исчез. А воздух-то, воздух в закутке?! Нечеловеческий! От такого, как и за пределами купола-ПпТ без валюты в носу, загнуться можно.

Доставал из пенала «макарики», заметил на столешнице надпись: «ЗДЕСЬ ПИЛ… – моя кружка закрывала вырезы ножом, я отодвинул – СИЛЫЧ». Точно помнил, прежде, до появления Силыча, этой клинковой резьбы не было. И кружки своей вверх дном я не переворачивал, помню же, пятьдесят грамм водки в ней оставил на опохмелку утром.

Зяминого коньяка жалко, а как быть? Память вернулась, но голова разболелась пуще прежнего. Без надежды лез в ранец, но бутылка в нём – неожиданно! – оставалась. «Силыч водки нажевался»? – не верил я счастью, проверив всё же на целость винтовую пробку. Впрочем, странным было не только то, что завхоз не выдул и коньяк, а что вообще убрался, не уснул в закутке, не попортил мне здесь воздух окончательно. Ну, хоть створки занавески не оставил отворёнными, на половине полеводов «букеты» поароматнее будут. Знал, барак по утрам покидал через потолочный люк. От дюжины земляков храпевших в гамаках несло отнюдь не запахом ландышей. Небёны те не роптали, по младости лет сами недержанием газов не страдали и ясного представления о метеоризме не имели, на Силыча, открыто на людях демонстрирующего свою и в этом крутизну, – в полку, в казарме спускаясь с этажа на этаж, «считал» ступеньки – смотрели с удивлением, носы не воротя.

У меня давняя привычка: если пью один, прежде чем раскупорить бутылку и приложиться к горлышку, срываю этикетку. Сорвал.

Ещё одна! По чёрному фону напечатано мелко серым:

После смены власти на Марсе о твоём с 3-тьим взводом побеге было неизвестно долгое время – Комендант Крепости по настоянию капитана Смитта не распространялся. Где скрываешься, не знаем. Сообщение это передать, связь с тобой поддерживать, вызвался аноним, знаем только что он профессиональный меняла, владеет ветролётоносцем. Указать место твоего сейчас нахождения наотрез отказался – оно понятно: выгодно меняле. Командующий потребовал завершения твоей кампании на Земле, но под предлогом не возвращать тебя в полк на Марс – ты присягал ушедшим в оппозицию – роте назначили внеплановое долгосрочное Испытание, по месту дислокации. Как бы там ни было, роту твою не расформировали, валюту тебе присылают(аноним доставляет), 1-вый и 2-рой взвода на гауптвахте в Крепости кормят. Работами вот только не обременяют, жалко, конечно, Командующий не доволен. Кто из твоих подчинённых выполняет функции Науськивается и Соглядатая не известно, но недавно доподлинно узнал, что у одного из них псевдоним «Резчик».