Прощальный вечер - Полина Букина

твою ж… — рука его переместилась с резинки колгот на талии под сердечко за отодвинутыми трусиками.

«Ты, сука, просто бешенная! Я ещё ничего не сделал, а ты уже скачешь так, будто без этого сдохнешь…» Пятифанов почувствовал что рваная амплитуда её движений, томно прикрывающиеся глаза, и природа делают своё дело. Он был готов кончить, но не был готов сделать это раньше неё. Помогая ей долбится, массируя гладкую промежность, крепко держа за бедро свободной рукой, и за сосок губами он выдавил из неё заветные слова:

— Я кончаю! Я сейчас…! Ещё чуть-ч — Ааах… да…! — на выдохе Катя зажала партнёра коленями и губами, после чего обессиленно обмякла, дёргаясь и сжимаясь от разрядов тока, гуляющих по всему разгорячённому телу. Но, не давая отдышаться, Рома зашевелил её снова, внемоготу желая получить и свою разрядку.

— Мгх. — выдохнул он ей в шею, прежде чем достать член, и разлиться на её животе и белье.

* * *

«Что я натворил? Какое же мразотное чувство… Какой же я подонок, и… Какое же ебучее облегчение… Молодец, Таня, накаркала…» выкуривая уже вторую сигарету, Ромка стукнул по рулю. Пожирающая страсть обернулась пожирающей виной. И не столько за свой поступок, сколько за то что он не жалел о содеянном. Оно того стоило. Она того стоила. Не в силах это отрицать, юноша злился на себя. Злился на весь этот день, злился на то, что молча сбежал. Как крыса с тонущего корабля. Тонущей в его ласках девушки, которую знали как Катьку Смирнову — сплетницу и, в целом, гадину. Но он был готов поспорить: она была не такой, или под ним сейчас была не она. Кто-то другой. Кто угодно другой… Как угораздило заигрывать с ней..? Как угораздило поцеловать, и как угораздило, в конце концов, трахать битый час?! Спрятавшись в чернющей в ночи Волге ГАЗ 3102, будто это самое надёжное и скрытное место на земле, Пятифан поразился — “Валечка” сообщала, что с момента как любимый её покинул, прошло довольно много времени. Хотелось поверить что это была фантазия, сон, скосивший мóлодца после долгого душного дня, большого количества алкоголя, что это была усталость, прибившая его к кожаному сиденью, но факты говорили сами за себя: машина стоит около её дома, тело разрисовано её помадой и слабыми засосами, а отдельные его части помечены запахом её выделений.

Ключ щёлкнул, заводя мотор. Из окна, оставляя единственный след, вылетел тлеющий окурок. Роман уехал прочь, желая больше никогда не встретить неожиданную любовницу, и надеясь на противоположное.

Стоя под горячими струями воды, Екатерина не спешила трезветь: ни после сбивающего с ног оргазма, ни после многочисленных скачков градуса выпитого за выпускной. Она чувствовала себя обновлённой. Будто змея наконец сбрасывает чешую. Ей не верилось в ритуальность произошедшего: паутина семени ненавистного хулигана окутавшая живот, залившаяся во впалый пупок, словно послужила точкой на этом этапе её жизни. Будто измазанная чернилами страница, где не мельтешит ни пятнышка белой бумаги, наконец перевернулась. И не смотря на то, что она не испытывала ни капли сожаления, у неё был колодец стыда перед самой собой, за то, что так просто, так бездумно, так дурно она отдалась. Кому попало. Сдалась, подчинилась. Он опять её поимел. Летя в бездну этого колодца она даже не кричала о помощи, лишь просила ещё. Ещё сильнее, жёстче, и быстрее, тем самым углубляя падение.

Вытираясь полотенцем, оставалось только надеяться, что он не сидит в её комнате, с голым торсом и клыками, что не остался попрощаться и, подобно самой Кате, сочёл весь вечер за прощание.