Святополк окаянный - Александр Майборода

— Я не могу узнать свое будущее?

— Отчего же? Ты сможешь увидеть свое будущее. Боги правят миром. И потому им известен каждый твой шаг, который ты сделал или который ты сделаешь. Суд правит твоей судьбой. Я спрошу у него о твоем будущем. Возможно, он даст тебе ответ. Однако я хочу предупредить тебя: человек не может знать замыслов богов. Поэтому то, что ты увидишь, ты должен разгадать сам... Но даже если разгадаешь, то сумеешь ли ты принять свою судьбу, какой бы она ни была? Ведь знание своей судьбы — непомерная ноша. Под силу ли тебе это?

Святополк кивнул головой:

— Я готов.

— Тогда смотри на огонь, в огне Суд покажет тебе твою судьбу. А когда увидишь все, что тебе хочется знать, — уходи и забудь сюда дорогу. И никому никогда не говори о том, что узнал. Суд даст тебе знание, но он сурово отомстит, если ты передашь это знание другому. И не пеняй на свою судьбу, — неси свой крест со смирением.

Голос затих, тая среди мрачных стен, и юноша впился глазами в огонь, который неожиданно вспыхнул ярким пламенем.

Так он сидел долго, вглядываясь в языки пламени, танцующие волшебный танец. Он слышал непонятные голоса, крики и стоны, и он видел мелькающие картины в красном пламени. И виделись ему сражения и окровавленные тела. Их было очень много, так много, что они громоздились горами, а вокруг разливалось море, — кроваво-красное, как луна, которая провожала Святополка по пути к колдунье. Наконец, языки опали, огонь потух, только искорки среди углей блуждали колдовскими узорами. Они вспыхивали и гасли, как звезды на небе. А с ними возникали и погибали миры...

Святополк долго молча сидел над потухшим огнем, зачарованный представившимися ему видениями. Его никто не трогал. И в хижине, казалось, было пусто. Наконец, Святополк встал и направился к выходу.

За порогом его остановила Любава. Уцепившись за его руку, она тревожно спросила:

— Суд сказал тебе твою судьбу?

Святополк скупо промолвил:

— Сказал.

— И что же сказал?

— Все! — тряхнул головой Святополк. — Но об этом говорить нельзя. Сама знаешь.

— И все-таки! — настаивала Любава. — Хотя бы Великим князем будешь?

— Буду, — неохотно сознался Святополк. — Будет у меня трое верных слуг. Один из них будет обладать чудесными способностями, и пока он будет рядом со мной, у меня будет все хорошо. Но будет много крови. Очень много крови, и многие умрут, хотя не по моей вине, но в этом винить будут меня.

Опасаясь сказать лишнее, он резко оттолкнул руку девушки.

— Любава, отстань, сама же знаешь, что мне ничего говорить нельзя. Будущее изменчиво, и оно мстит тем, кто не умеет молчать.

Любава обиженно протянула:

— Подумаешь... Если я захочу узнать, то сама спрошу.

— Вот и спроси, — посоветовал Святополк. — А мне дай дорогу.

Любава удивилась:

— А разве ты ко мне не пойдешь?

Святополк искоса взглянул на нее. Из окошка на девушку падал синий свет, который высвечивал сквозь тонкую рубаху ее гибкое тело, волнующую дух развилку лона, стройные ноги. Ее глаза смотрели бездонными колодцами, во тьме которых трепетал далекий огонек. Огонек трепетал, грозя разгореться в пожар.

В уме юноши невольно возникли сладострастные картины проведенных ночей с девушкой. Он почувствовал, как по его телу пробежал жар и дрожь нетерпения. Он прикоснулся к девушке и почувствовал упругое горячее тело и острые соски на груди.

Но багровая луна показалась в щелях крыши хижины, и тут же картины любви сменилась другими картинами, мерзкими и тошнотворными. Теперь юноша видел мертвые разрубленные тела; и головы, лежащие отдельно от тел; и вспоротые животы с белосиними узлами человеческих внутренностей. И реки крови.

Святополк невольно задрожал, и загоревшееся в его глазах желание потухло, как огонь залитый дождем.

— Нет, — сказал он с печалью в голосе. — Не пойду.

Любава, только что видевшая в глазах любимого огонь

желания и не понявшая причин внезапного холода, обиженно всхлипнула.

— Ты меня разлюбил?

Святополк сделал движение, чтобы обнять ее, но тут же испуганно отпрянул и рассудительно проговорил:

— Нет, Любава, я тебя не разлюбил. Но мне необходимо подумать над тем, что я узнал только что. Это очень важно. Я завтра приду, — пообещал он.

— Завтра ты уедешь в Киев, — напомнила обиженная Любава и исчезла в темноте.

Ночью Святополк спал тревожно, однако, проснувшись утром, он так и не мог вспомнить, что ему снилось.

Так как за окном было еще темно, Святополк некоторое время лежал в постели и, размышляя, смотрел в темный потолок. От сна оставалось только ощущение тревоги. Наконец, он сообразил, что его так сильно встревожило. Если старуха-колдунья смогла для него открыть его судьбу, то то же самое она может сделать и для других. А когда чужой знает о твоей судьбе, это очень опасно.

И когда рассвело, Святополк встал с твердым намерением.

Явившемуся к нему с утренним докладом воеводе Све-нельду Святополк хмуро приказал:

— В хижине, в дальнем углу двора, живет старуха. Она колдунья. Чтобы не случилось неприятностей, надо посадить ее в подвал под замок. Кормить и поить сытно, но разговаривать с другими не давать.

Свенельд удивился.

— Я хорошо знаю княжеский двор и всех его жителей. Нет у нас никакой старухи.

Святополк упрямо поджал губы.

— И все же — проверь.

Через час Свенельд вернулся с докладом.

— Князь, не нашли мы никакой старухи. Откуда ты слышал про колдунью?

Святополк, не желая выдавать Любаву, пробормотал что-то неопределенное:

— Так, приснилась какая-то дрянь...

Да и что говорить о колдунье, если ее след уже простыл.

Киев стоит на крутой горе. Стоит высоко, подальше от черных людей и связанных с ними неприятностей.

Здесь, на горе, киевские князья чувствуют себя богами. С высокого крыльца двухъярусного терема, увенчанного трезубцем, Рюриковичи судят своих рабов, которыми считают всех аборигенов. С преданной дружиною думают об устройстве земском, о войнах, о том, как больше получить дани с покоренных народов.

Княжеский трезубец, изображенный на гербе великого князя, хорошее орудие лова, — кого он пронзает, тому уж не уйти от князя.

Мрачно в этом гнезде стервятников днем. А ночью еще страшнее. Как только земля покрывается тьмой, кроваво-красными сполохами озаряется гора. Это княжеский двор освещается кострами караульных гридней и ярким светом из окон дворца. Там же, куда не падает свет, царит тьма, и чудится, что души безвинно убиенных глядят из этих теней черными провалами. Тут пахнет землей, плесенью и кровью.