Казусы частного сыска - Марина Серова

— Жена, — внушительно произнес Кошкин.

Женщина совсем смешалась:

— Как, Василий Васильевич снова женился?..

— Снова, — подтвердил Александр Александрович.

Ревизор посмотрела на меня, открыла рот. В ее глазах ясно читалось желание что-нибудь произнести, но вот что именно — она, очевидно, не знала.

Интересно, кто такой этот Василий Васильевич Погодин? Наверное, шишка какая-нибудь из соответствующих структур.

— Очень приятно… — наконец выговорила она.

Я своего взгляда не смягчила.

— Я, кажется, попросила у вас документы? — ледяным тоном произнесла я и снова внушительно посмотрела на нее.

Как того и следовало ожидать, взгляда моего женщина не выдержала, смешалась и, порывшись в сумочке, достала какую-то бумажку.

— Вот.., только справка, что я.., это… А удостоверение я потеряла, — извиняющимся тоном добавила она.

— Фотография там есть? — строго спросила я.

— Да-да, конечно. — Женщина торопливо развернула справку и передала ее мне.

Я с минуту внимательнейшим образом изучала документ, переводя взгляд с фотографии на лицо ревизора. Директор, про которого все на время забыли, тихонько присел в углу кабинета на край кадки, из которой торчала чахлая пальма. Мужчина-ревизор, смущенный моей подозрительностью и строгим тоном, никак не вяжущимся с моим легкомысленным нарядом, растерянно наблюдал за происходящим. Кошкин изучал содержимое папки, и, казалось, весь окружающий мир для него перестал существовать.

— Печать смазана, — произнесла наконец я.

— Секретарь у нас в отделе не очень аккуратная, — совсем растерялась женщина.

— Так, — я еще раз взглянула на справку и на секунду прикрыла глаза, как бы запоминая фамилию, — возьмите, — и протянула ей бумагу обратно.

Потом я по чистой случайности взглянула на ее сотрудника. Мужичок, очевидно, расценил этот взгляд как какие-то претензии еще и в его адрес и с готовностью протянул мне свое удостоверение.

От такой угодливости меня передернуло. Взяв в руки документ, я обстоятельно прочитала все, что там было написано, для проформы пару раз пытливо глянула на мужичка — он для моего удобства повернулся анфас и в профиль — и отдала удостоверение обратно. Мужичок вздохнул с облегчением и с выражением превосходства посмотрел на свою коллегу.

Знаю я таких людей. Облеченные властью, они пытаются выжать из этого все возможные привилегии. Даже при идеальном положении вещей они обязательно найдут, к чему придраться. Но как только обнаруживается человек, стоящий хотя бы на ступеньку выше их по служебной лестнице, они мигом встают на задние лапки. Привыкли — тому, кто выше, тоже же нужно выжимать из своего положения все возможные привилегии.

Я взяла со стола пепельницу, отошла к окну и закурила. Директор все так же сидел на кадке с пальмой. Ревизоры, прихватив с собой какие-то бумаги, передислоцировались в уголок и принялись вполголоса что-то обсуждать, дабы не помешать углубившемуся в чтение накладных на мебель Кошкину.

Стало совсем тихо.

* * *

Я уже докурила вторую сигарету, когда Александр Александрович захлопнул папку. Ревизоры в углу затихли. Директор поднял свою лохматую голову.

— Нету, — громко произнес Кошкин, ни к кому специально не обращаясь, — за весь год смотрел, и — нет…

— Я же говорил! Я же говорил! — подскочил к нему мужичок-коротышка. — Тут мы имеем, так сказать, факт расхищения государственного имущества. Вот тут тоже, посмотрите, что происходит. — Он подсунул Кошкину какой-то документ.

— Да как же так? — не обращая на него никакого внимания, горько проронил Александр Александрович, повернувшись ко мне. — И здесь тоже…

— Товарищ полковник, — к столу решительными шагами подошла женщина, — я требую вызвать понятых и составить протокол. — Она честными глазами посмотрела сначала на меня, потом на Кошкина.

Сразу после ее слов явственно раздался тоскливый стон директора.

— Все, — шеф поднялся из-за стола, — пойдем, Женя. Времени мало, а мы еще ничего… — Тут он горестно махнул рукой.

На глазах у онемевших от изумления людей мы покинули кабинет.

— Товарищ полковник! Товарищ полковник! — раздалось нам вслед, когда мы уже подошли к лестнице. — Куда же вы? А как же?.. — Женщина словно колобок выкатилась из кабинета. — Куда вы?..

Кошкин на ее слова никак не отреагировал. Вообще, когда он получил в руки папку с накладными, он будто и забыл про ревизоров. Сейчас он, ссутулившись, спускался вниз по ступенькам.

— Возвращайтесь в кабинет, — обернувшись, строго приказала ей я, — скоро мы пришлем машину, людей и этих.., понятых.

— Слушаюсь! — четко ответила она. — А с Гольдиным что?

— С кем?

— Ну, с директором-то? — несколько удивившись моей неосведомленности, пояснила она.

— Ах да… Расстрелять его.

— Слуша… Что?!

Я повернулась и пошла догонять Александра Александровича, который за время моего разговора с ревизором успел уже добраться до входной двери.

— Товарищи! Товарищи… — Женщина обескураженно замолчала.

На крики из будочки высунулся охранник. Он явно слышал «товарищ полковник», поэтому остановить нас ему в голову не пришло. Вслед за охранником из той же будочки выскочила прыщавая девчонка, на ходу застегивая кофточку.

«Ото, — подумала я, выходя из здания и поправляя на плече сумочку, — оказывается, прыщавая мордашка еще не помеха личной жизни».

* * *

Мы шагали по тротуару.

— Что же это такое? Что же это такое? — как заведенный повторял Кошкин, мрачно глядя вперед. — У меня же точные сведения. Как? Почему их нет? И по документам, и.., вообще.

— Может быть, стулья еще не переслали? — предположила я.

— Нет, — он энергично замотал головой, — нет.

Я сам лично осматривал склад. И там их не было.

— Какой склад?

— Ну, от прокуратуры.

— Кстати, в городской прокуратуре должны находиться сразу три стула, — напомнила я.

— Да знаю я, — досадливо поморщился Кошкин, — неохота мне туда пока соваться, меня же там каждая собака знает.

Я хмыкнула.

— Ничего смешного, — отреагировал Кошкин, — я коммерсант, значит, так или иначе повязан с ментами…

— Да я не о том, — улыбнулась я. — Это вы всех в прокуратуре — собаками?

— А-а, — Кошкин даже хохотнул, — понял.

Ну вот, развеселила немного.

— Значит, так, — Александр Александрович остановился, — чтоб нам времени не терять, нужно разделиться.