Дважды не присягают - Максим Михайлов

— Живей, живей, черти! — задыхаясь, хрипел он по-русски, вовсе не заботясь о том, понимает ли его кто-нибудь из группы кроме Фашиста, подталкивал кулаком в спину слишком медленно, по его мнению, перебирающего ногами изика.

И все чаще и чаще на бегу оглядывался назад, ожидая, что вот-вот из-за поворота дороги оставшегося далеко за спиной выметнется взбитое мощным протектором облако пыли, а сквозь него проглянет тупорылая морда головного «хаммера». Но пока погони пока видно не было. Звонкое пение моторов превратилось уже в ровный мерный гул, но самих машин все никак не появлялись в пределах видимости. Еще в какой-то момент Волку показалось, что он слышит далекий лязг гусениц. Танк? Он вопросительно скосил глаза на Фашиста. Слышал ли тот? Напарник, поймав его взгляд, коротко подтверждающее кивнул. Танк это очень серьезно. Танк, это дальнобойная пушка, что при умелом наводчике лупит также точно, как снайперская винтовка, плюс пара крупнокалиберных пулеметов, что и без ее помощи могут разнести ожидающие их за холмом машины. Как ни хороши мощные американские джипы, что ждут их там, а переть на них напролом без дороги по пересеченной местности чистое безумие. А если по дороге, то очень скоро придется выскочить из-под прикрытия холма и примерно три километра нестись под прицелом танковой пушки и пулеметов. Три километра в таких условиях это невероятно много. Две-три минуты — четыре-пять пушечных выстрелов. Хотя, скорее всего, столько им не понадобится, стрелять изики за годы постоянных войн навострились неплохо. Ладно, об этом будем думать позже, сейчас главное добраться до спасительного холма, раньше, чем бронегруппа вылетит из-за поворота, иначе здесь в голом поле их перестреляют как зайцев, на выборку.

— Быстрей, уроды! Быстрей! Ну!

Перед глазами вспыхивают и гаснут разноцветные круги, мозг почти полностью отключился, не в силах выдерживать постоянный стон рвущихся в невозможном усилии мышц. Шаг, шаг, еще один… Мерно бухают об землю ботинки. Впереди качается пятнистая спина Абда-второго, грязно-белые разводы соли, темное пятно пота вдоль позвоночника. Влево, вправо… Шаг, шаг, еще один… Быстрее, быстрее… Хриплый, каркающий голос бьется в ушах, кто это кричит? Лишь спустя несколько секунд доходит, что кричит он сам, по инерции продолжая понукать и так отдающую последние силы группу. Вообще внешние раздражители воспринимаются все более тупо, мир заволакивает мутно-багровая пелена. Шаг, шаг, еще один… Земля под ногами вздыбливается, противится бьющим ее ботинками, выпрямляет согнутый хребет. Теперь приходится не столько бежать, сколько карабкаться вверх под немыслимым углом, цепляясь руками на редкие пучки травы, больно режущие пальцы. Шаг, шаг, еще один… уклон уже так резок, что он больше не бежит, а скорее ползет на четвереньках, руки теперь не изредка цепляются за траву, а тяжело впечатываются ладонями в жесткую потрескавшуюся от жары землю. Шаг, шаг, теперь руками, еще один шаг… Ходьба на руках, как в цирке… На миг ему становиться дико смешно, но рассмеяться нет сил, пересохшее горло сводит судорогой, и наружу вылетает лишь сиплый хрип. Но вот почва неожиданно опять выравнивается и можно со стоном облегчения распрямиться, оглядываясь кругом. Они на вершине холма. Все-таки сделали это! Успели! Добрались!

Невольно все переходят на шаг, сами по себе, без какой-либо команды. Волк оглядывается назад, с высоты окидывая взглядом окрестности. Далеко позади, еще на израильской территории, разворачиваясь в боевой порядок, ползут по расстилающейся внизу равнине, коробочки бронетранспортеров и похожий отсюда не неповоротливого жука танк. Вот только эта неуклюжесть и неповоротливость обманчива, ох, как обманчива. Неожиданно длинный хобот танковой пушки начинает двигаться по кругу и точно упирается в них, прямо в то место, на котором находиться группа.

— Ложись! Ложись, уроды! — истошно орет Волк, рывком за ворот валя в траву стоящего рядом изика.

Слишком поздно. Только сейчас он сообразил, что их фигуры застывшие на вершине холма отлично видны на фоне белесого полуденного неба и израильские солдаты наверняка успели их засечь. Для прицельной стрельбы расстояние, конечно, великовато, но все равно, лишний раз рисоваться совсем ни к чему.

— Вниз, вниз, вместе с грузом, — рассерженным котом шипит Волк обоим Абдам.

Те, послушно ухватив носилки, умудряясь еще тычками и пинками подгонять второго изика, ползут за гребень холма, на его обратный скат, туда, где уже можно будет распрямиться в полный рост без риска быть обнаруженными. Туда, где надежно укрытые в тени оливковой рощи ожидают два гражданского вида джипа с мощными моторами, гарантия успешного отрыва. Сам Волк разворачивается в другую сторону, у них с напарником есть еще одно важное дело. Фашист юркой ящеркой скользит в высокой траве, выползая на гребень, туда, откуда лучше обзор, движется младший наемник легко и стремительно, будто и не было только что утомительного марш-броска. Волк завистливо вздыхает про себя, вот она молодость, хоть и сам вроде еще не старый дед и иному молодому сто очков вперед дать может, а нет уже прежней легкости, прежней пластики и выносливости мышц, нет, и не будет уже никогда. Эх, пора менять профессию, дядя Женя, пора переквалифицироваться в управдомы…

Добравшись до гребня холма, оба наемника, замерли надежно скрытые травой. Отсюда все маневры направленной в погоню бронегруппы были видны как на ладони. Нерешительно рыскающие переваливаясь на рыхлой следовой полосе бронетранспортеры, настороженно задравший башню танк, суетящиеся возле дыры в ограждении фигурки в зеленой полевой форме, кажущиеся отсюда вовсе нестрашными игрушечными солдатиками.

— Ссат! — хриплым шепотом, будто эти у забора могли его услышать, прокомментировал ситуацию Волк. — Не хотят вслед за нами лезть без прикрытия. Сейчас будут вертушки вызывать, запрашивать артиллерию…

— Вряд ли, — лениво тянет Фашист. — Это если бы мы просто патруль обнулили. А за заложников они жопу будут до последнего рвать… Что-что, а своих жиды не бросают. Они же понимают, что если тянуть время, ждать прикрытия, то взять нас будет потом нереально. Так что верняком полезут внаглую…

— Спорим? — усмехается Волк.

— Бутылка виски, черной марки, против коробки сигар на твой выбор, — предлагает в ответ Фашист.

Волк еще минуту раздумывает, взвешивая равноценность предложенных закладов, и тут спор теряет смысл. Танк, еще выше задрав хобот пушки, тяжело взрыкивает мотором и подминая гусеницами проволоку, вкатывается на суверенную ливанскую территорию.

— Ну, что я говорил! — торжествующе заявил Фашист, насмешливо глянув в сторону напарника. — Жаль, что ты так туго соображаешь, сейчас я бы уже бутыль вискаря срубил на халяву. Эх, и тормоз ты, дядя Женя!

— Я не тормоз, я медленный газ, — беззлобно парировал Волк. — Чем старших подкалывать, смотри лучше, что они дальше делать будут.

— И смотреть нечего, — нарочито скучающим тоном отозвался молодой наемник. — В лоб за нами они не попрут, побоятся, мало ли что. Поэтому танк сейчас поползет на ту вон высотку сбоку, оттуда обзор лучше. И только потом остальная броня пойдет осторожно сюда, под его прикрытием. Мы же все так и рассчитывали…