Первое лицо - Ричард Флэнаган

Рэй! – окликнул Ронни Макнип, постукивая пальцем по нижнему краю листка. Здесь сказано: «Ириан-Джая».

Течение принесло два больших выкорчеванных дерева – корни, стволы, кроны, – которые далеко внизу, на середине водопада, разлетелись в щепки.

Ну? – не понял Рэй и сделал затяжку.

Рэй, повторил Ронни Макнип, в последний раз, когда я сверялся с указателями, мы находились на Центральном нагорье Новой Гвинеи.

Ну… и дальше что?

Рэй, Ириан-Джая – это левая страница атласа. А Новая Гвинея – правая.

И что из этого?

Это, видишь ли, по соседству.

Рэй уставился на Ронни и сказал, выдохнув колечко темного дыма:

Рожай наконец, Ронни.

Это соседняя страна, Рэй.

Я вас понял, мистер Макнип. Так чего вы от меня-то хотите, мать вашу?

Рэй, ты отксерил не ту страницу атласа.

И?.. – спросил Рэй.

Приехали. Не знаю, как еще объяснить, Рэй. Мы в полной жопе, а не в той стране, куда ехали.

Но Рэй иногда вел себя как пришелец с другой планеты.

Мы выбрались из джунглей по истечении пятнадцати суток, и только благодаря тому, что выклянчили в какой-то деревушке, застывшей в каменном веке, батат и кукурузу в обмен на унизительные трюки: бросались в воду прямо с каяками, затащив их на канатные переправы, пели, услаждая их слух, позволяли детишкам щупать нашу белую кожу, о которой они слышали разве что в преданиях, а старикам – расхаживать в наших пластмассовых шлемах для гребного слалома и ярких спасательных жилетах. Местные жители демонстрировали учтивость, великодушие и изумление. Мы, доведенные до крайности, не верили их щедрости, которая спасла нам жизнь. Тем не менее к концу наших скитаний у меня появились тропические язвы и началась малярия, Макнип вдобавок к малярии подцепил гепатит и лямблиоз, и только Рэй пребывал в прекрасном расположении духа.

Сойдя живыми на берег в Маунт-Хагене, на том же Центральном нагорье, мы с Рэем через пару дней отправились на ночную дискотеку «Чимбу-лодж», устроенную в большой, крытой соломой хижине, которую охраняли вышибалы с помповыми ружьями. Кому-нибудь другому такое зрелище могло бы внушить дурные предчувствия. В городке мы подружились с неким Майклом из племени чимбу – он-то и привел нас на дискотеку. Это ночное заведение предназначалось исключительно для местных жителей: туда не ступала нога белого человека. В «Чимбу-лодж» царили строгие правила – смесь родоплеменных и современных ритуалов общения представителей разного пола. Вдоль одной стены выстроились женщины из племени чимбу, вдоль другой – их соплеменники-мужчины. Танцпол в основном пустовал. Диджей собрал попурри из самых разных музыкальных произведений, от пьес для шотландской волынки до «Аве Мария», Мадонны и прочих. Эту музыку объединяло только западное происхождение. Майкл, Рэй и я сняли нескольких девушек из племени чимбу и повели к выходу.

Путь нам преградил заслон из почти голых воинов-туземцев, будто явившихся из каменного века: в боевой раскраске, головных уборах из перьев и травяных набедренных повязках, едва прикрывавших срам. Этот неумолимый кордон прирос к месту; раскрашенные лица не выражали никаких эмоций. Мы заулыбались, пробормотали какие-то приветствия, но ответом нам было молчание. Воины жевали бетель, изредка раскрывая рты и демонстрируя отвратительно охристое месиво. Стоило нам сделать шаг влево, как туда же сместилось несколько вооруженных чимбу. Нас взяли в кольцо. Рэй улыбнулся. Вечером в пятницу его любимый тасманский паб мог бы похвалиться только пьяной разборкой. Похоже, эта мысль его грела. А меня обуял внезапный страх.

Туземцы не уступят нам своих женщин, прошептал я.

До Рэя не доходило, что в здешних местах представители этого племени совершают убийства легко и привычно.

Чего?

Надо бы отпустить девчонок.

Ну нет, возмутился Рэй. Я потрахаться хочу. А заодно и помахаться.

Круг сжимался, как затягивается удавка. Подтянулись другие воины и образовали второе кольцо. Не в первый раз я оказывался на волосок от смерти, связавшись с Рэем. Девушки, проявившие больше сообразительности, чем мой друг, успели раствориться в толпе, и Майкл вместе с ними. А Рэй был доволен: привычные развлечения вечера пятницы обещали повториться хотя бы отчасти. Раскрасневшись от возбуждения, он повернулся ко мне.

Спиной к спине, Киф, скомандовал он. Бери на себя четверых сбоку, а я…

Ты спятил, зашипел я. Это тебе не в Хобарте… – начал я, но мои слова утонули в мощном реве.

Из темноты прямо на кольцо воинов мчались тусклые автомобильные фары, а сверху в кабине старого шеститонного грузовичка «Тойота», неистово размахивая одной рукой, восседал Майкл. Один воин упал ниц, когда его задел луч света, а остальные бросились врассыпную. Майкл с перекошенным лицом орал, чтобы мы на ходу запрыгнули в кузов. Мы с Рэем, который быстро овладел собой, так и сделали, улеглись на дно и вцепились в шаткие доски.

Горстка туземцев бросилась в погоню. Майкл включил неповоротливый дизель на вторую передачу, но мы только теряли скорость, а воинам-чимбу это добавило сил. Один из них уже поравнялся с кузовом, но Рэй, вскочив со дна, врезал ему ногой. Дальше путь шел под гору. Грузовичок набирал скорость, но в нашу сторону полетели камни, они рикошетом так и отскакивали от кабины. Один угодил Рэю в голову.

Ту ночь и еще двое суток мы скрывались в двадцати километрах от Маунт-Хагена, сверху наблюдая за племенными войнами, которые велись в долине, совсем близко. В какой-то момент один из туземцев пошел к реке за водой. За ним припустили примерно десять воинов и, как нам показалось с такого расстояния, изрубили его топориками.

6

Нам бы стоило увидеть в этих событиях предостережение, но мы по молодости прочитывали каждое из них иначе: как затравку, вызов, экзотический обычай.

А потому, когда наш приятель Бен Курз играл свадьбу в Сиднее, а мы не наскребли денег на авиабилеты, нам показалось вполне естественным загрузиться в каяки, чтобы махнуть из Тасмании прямиком через Бассов пролив, а это километров триста с лишним по океанским водам. Ступив на австралийский берег, мы собирались, выдвинувшись из Виктории, добраться до Сиднея и успеть на свадьбу. Но если честно, нас подхлестывало то, что прежде никто на подобное не решался и все талдычили о невозможности это сделать и о смертельной опасности.

Последнее казалось самой смешной шуткой на свете, и потому отказаться от затеи было невозможно.

Но то, что случилось в Бассовом проливе, на шутку никак не тянуло. Разразился девятибалльный шторм, наши суденышки пошли ко дну, а нас, одетых в футболки и спасательные жилеты, четырнадцать часов швыряло по гигантским волнам. Мы цеплялись друг за друга, но штормовые валы, эти ожившие горы, с легкостью разбрасывали нас в стороны. Напоследок я увидел Рэя – исчезающую точку на гребне далекой волны.

Потом знакомые говорили, что мы выставили себя идиотами. Это правда. Но что может знать тот, кто сам не побывал в нашей шкуре? Мы едва не сгинули в пучине, откуда, как мне казалось, возврата нет, и откуда я, положа руку на сердце, возможно, так и не вернулся.