Шаг в пропасть - Юрий Иванович

Припомнив это, женщина все-таки не сдержала еще один печальный вздох, стрельнула глазами в сторону замершего в дреме курьера из Управления и перешла к ознакомлению с научной деятельностью Сергея Николаевича. Причем подошла к этому делу как истинный ученый, пытаясь анализировать каждое открытие, решение или действие академика. И уже к концу прочтения досье у нее появилась четкая уверенность в неправильности такой удивительной карьеры. Что-то сильно смущало, оставляло ощущение какой-то удивительной тайны, недосказанности и даже добавляло в сознание чуточку мистического страха.

Но именно такое мировосприятие всегда возникало у госпожи Монро на пороге удачного научного открытия, значительного прорыва в работе или в скачкообразном понимании окружающего мира. Подобное у нее частенько случалось: учит, зубрит, мечется, доискивается, плачет от бессилия, терзается днем и не спит ночами, поднимает вокруг себя океанские волны и крутые торнадо, всех вовлекает в водоворот своих сомнений и диких предположений. А потом – раз! И неожиданно замирает и телом и сознанием среди вздымающегося вокруг беспорядка, хаоса и сомнений. И в душу приходит то самое чувство дежавю: еще один шаг, и мне раскроется тайна! Еще один шаг, и у меня все получится!

Именно с таким ощущением и замерла госпожа Монро над последней страницей досье русского академика. Что-то ускользало от ее мечущегося сознания, что-то мелькало смазанным пятном впереди, но вот достичь этого пятна прозрения и озарения оказалось очень трудно.

А дальнейшие рухнувшие на голову события так и не дали ухватиться за нить ускользающего прозрения. Дверь номера сорвало взрывом, в коридоре послышались пистолетные выстрелы, оборванные гулкой автоматной очередью. Все-таки охрану к ученой даме директор ЦРУ приставил, но она оказалась в тот скорбный час неэффективна. Зато весьма умело, хоть и отчаянно действовал доставивший досье курьер. Сонный вид его исчез в мгновение ока, а в следующую секунду он уже из двух пистолетов расстреливал в упор пару закутанных в бронежилеты горилл, которые ворвались в комнату. Пистолеты стреляли как автоматы, да и стрелок оказался более чем метким: оба нападающих с пробитыми черепами завалились спинами на пол. Но следом ломились еще несколько человек, а курьер никак не успевал перезарядить свое оружие. Зато он успел выдернуть откуда-то из глубин потайных карманов нечто наподобие гранаты и швырнуть ее в прихожую гостиничного номера. Когда раздался взрыв, отчаянный парень уже в прыжке долетел до сидящей, словно статуя, женщины и сбил ее на пол. Последнее, что он успел сделать в своей жизни, это прикрыть Лилию Монро своим телом.

Потом опять бабахнуло, все заволокло густым дымом, и несколько раз прострекотали автоматы. А задыхающаяся от страха и от давящей на грудь тяжести Колобок потеряла сознание.

Хотя побыть в спасительном беспамятстве ей удалось недолго. Выбитое пулями или осколками гранаты стекло балконной двери открыло большую дыру, получился сильный сквозняк, снесший ядовитый газ во внутренний коридор гостиницы. Это позволило свободно вдохнуть. Потом сознание потребовало спастись от хлещущей прямо в лицо горячей воды. Пришлось открыть глаза и увидеть страшную картину: прямо из провала пустой глазницы курьера на щеку Лилии хлестала струя крови. Каким чудом ей удалось не захлебнуться, вывернуться, сбросить мертвое тело с себя, выползти на балкон и завизжать голосом раненой пантеры, госпожа Монро так и не поняла.

Хорошо еще, что нападавшие к тому времени скрылись, унеся своих убитых подельников и посчитав всех обороняющихся мертвыми. Скорее всего, стреляли по двум телам, лежащим на полу, нисколько не сомневаясь, что прикончат обоих. Затем подхватили досье и скрылись. А перепуганная ученая продолжала кричать с балкона и с ужасом осматривать дыры от пуль на своих просторных, в виде полупрозрачного балахона, одеждах.

Сергей Чернов. Москва – Вашингтон. Июнь, 2012

Во время всего длительного перелета Сергей Николаевич терзал себя сомнениями на тему: правильно ли он поступил, не взяв с собой Евгения? Причем редкий случай, когда сам приемный младший брат настаивал на поездке именно вдвоем. И аргументировал это в силу своих мистических способностей:

– Мне кажется, над всей планетой сгущается аура смерти и вселенской катастрофы. Поэтому нам следует, о ставляя побоку все соображения конспирации, держаться вместе и работать дружным тандемом. Сам ты можешь и не справиться.

Тогда как старший Чернов возражал не менее веско:

– И какой будет с тебя толк, если тебя арестуют как шпиона и засадят в пыточные подвалы?

– Все равно от меня ничего не узнают.

– Да в этом ты меня давно убедил, но суть не меняется: я все равно останусь один против новых тайн, да еще придется отвлекаться на твое спасение. Оно нам надо?

Евгений пожал плечами:

– Конечно не надо. Но мы ведь вроде перестраховались по всем направлениям? И разве не ты утверждал, что я отныне в полной безопасности?

– Утверждал. И сейчас утверждаю: тебе в России ничего не грозит. Но! США – это не Россия! Там в любом случае имели шансы заметить неразбериху с настоящим Женькой и докопаться до истины. Так что я лечу сам. Вполне возможно, что и сам разберусь. А с тобой будем общаться условленными фразами.

В последние годы академик приложил массу усилий, умений и талантов для полной легализации Найденыша как своего родного младшего брата. Для этого он несколько раз лично смотался в Италию, плотно пообщался с матерью и настоящим братом и с помощью внушительных капиталов устроил так, что подлинный Евгений весьма удачно женился на удивительно смирной неаполитанке, сменил имя и взял ее фамилию. После чего стал жить-поживать да детей наживать. Ну а мать, тоже найдя собственное счастье в новом супружестве, в любой момент была готова выполнить любую просьбу старшего сына. И раз он решил другому человеку дать документы и имя Евгения Николаевича Чернова, то она не возражала. Сделал – значит, так и надо.

Некоторые трения начались с отцом, который проживал в Израиле. Он слишком нагло и интенсивно стал в последние годы требовать денег от старшего сына, мотивируя это своей старостью и слабостью. На самом деле «новый еврей» уже был на пенсии и мог жить в свое полное удовольствие. Еще в первый год своей эмиграции старший Чернов тоже сменил исконно русскую фамилию на еврейскую ортодоксальную, а в остальном жил вполне тихо, не высвечивался. Отличаясь разве что русским наплевательским отношением к собственному здоровью. А конкретно: с водки перешел на дешевое вино и немилосердно выкуривал в день по три пачки сигарет. В результате такого отношения к собственному телу у него началась закупорка вен на ногах, одну ногу пришлось врачам отрезать сразу, а когда через две недели отрезали вторую, пациент всего лишь шестидесятичетырехлетнего возраста умер прямо на операционном столе. Так что когда сын позвонил отцу в очередной раз, свежеиспеченная вдова со странным злорадством поведала о смерти своего последнего супруга, о его сожжении в крематории и с ненавистью в голосе потребовала больше никогда ее не беспокоить.