Он, она и ...собака - Лесли Шнур

Поток горячего воздуха с улицы и яркий солнечный зайчик, отразившийся от лобового стекла автомобиля и ослепивший на миг миссис Чэндлер, заставил ее чуть отступить назад. Но, прищурившись, она наблюдала, как они спустились с крыльца и поспешили к кучке собак, дожидавшихся на тротуаре.

Миссис Чэндлер прикрыла дверь, устало прислонилась к ней, наслаждаясь прохладой темного холла, и произнесла:

— Он один из этих. Итак, они вернулись. Залаяла собака.

— Вот именно, — отозвалась она.

— Девочка из ванной, — произнес Дэниел, стоя двумя ступеньками ниже Нины.

«Вот так! Девочка из ванной?» — подумала Нина, подходя к дожидавшейся ее своре. Она отвязала псов от столба, на котором красовалось объявление: «Даже не думайте здесь парковаться». Черт! Черт, черт, черт! Это даже хуже, чем Собачья Няня! Впрочем, он назвал ее девочкой. Ей понравилось. Когда-то она рьяно боролась за то, чтобы к ней относились как к женщине, особенно в связи с ее миниатюрными размерами. Сейчас же она сочла, что обращение «девочка» подчеркивает: она молода и сексуальна.

— Понимаю. Это проблема. Пьешь и писаешь, пьешь и писаешь. У меня мочевой пузырь размером с монетку. Ношу с собой две бутылки воды, — она кивнула на свой рюкзачок, — и за следующие два часа выпью обе.

Он молча смотрел на нее. Как и собаки, привставшие в ожидании, когда же можно будет двинуться в путь.

— Я знаю каждый общественный туалет в Верхнем Уэст-Сайде. Просто не смогла вчера до них добраться. Простите, ладно?

— И до ванной?

— Что вы хотите сказать? Считаете, мне надо принять ванну? — Она изобразила возмущение. — Слушайте, я принимаю…

Псы дружно уселись на место, высунув языки и тяжело дыша от жары. Несколько пар собачьих глаз уставились на Нину, мечтая немедленно оказаться в парке.

— Нет, нет. Я… вы принимали ванну у меня дома, вчера. — Прозвучало как неопровержимый факт.

Она расслышала, но притворилась, что не поняла:

— То есть я, разумеется, принимаю ванну, обычно в душе. То есть я не принимаю ванну в душе. В душе я принимаю душ. Каждый день вообще-то. — Затем, осознав, что он сказал, подозрительно взглянула на него: — Погодите-ка, вы что, действительно думаете, что я вчера принимала ванну в вашей ванной комнате? — Нина открыла рот якобы от невероятного удивления. — Не может быть. Зачем бы мне делать это?

— Без понятия.

— Послушайте, — игриво улыбаясь и грозя пальчиком, сказала она. — Ну да, я присела на ваш горшочек. Но абсолютно уверена…

Дэниел приподнял бровь, легкая скептическая улыбка прервала ее объяснения:

— Я не делала этого. И кстати, у нас в Америке говорят «понятия не имею». «Без понятия»… Что, на вашей планете сокращают все подряд? — Она улыбнулась, показывая, что шутит.

— Эй, может, прекратим обсуждение деликатных тем? Мы с вами едва знакомы. Она засмеялась.

— Дурацкая шутка, — примирительно сказал он.

— Но забавная, — отозвалась она.

Они смущенно смотрели друг на друга, но собаки беспокоились, непрестанно вскакивая и вновь усаживаясь. Вертелись, повизгивали, скулили, вставали и снова садились.

— Лучше я пойду, — сказал он и двинулся было прочь. Но что-то ему помешало.

— Постойте! — Нина потянула за шлейки. Следующее мгновение длилось целую вечность — так бывает, когда вы знаете, что должно произойти что-то ужасное, однако не в силах это предотвратить. Как сцена на бензоколонке в «Птицах»: ручеек бензина, горящая спичка, лицо Типпи Хедрен, брошенная спичка, полоска огня, ужас на лице Типпи Хедрен, взрыв. Вариант сцены: Нина чувствует натяжение поводка, собаки волнуются, Нина оборачивается взглянуть, поводок Сэди вокруг лодыжки Дэниела, обеспокоенное лицо Нины, Сэди нервничает, в попытке освободиться дергает сильнее, лицо Нины, лицо Дэниела, понимающего, что происходит, Сэди вновь дергает, поводок туже затягивается вокруг ног Дэниела, ужас на лице Нины…

— Эй! Ой! — Дэниел задом плюхнулся на тротуар, прямо в кучу рвущихся и лающих во всю мочь псов. Те мгновенно впали в истерику: среди них опасный незнакомый объект. Они протащили Дэниела фута на три, прежде чем Нина сумела остановить их.

— Э-э, стоять, звери! — закричала она. — Ой, Господи, Господи! Простите!

Она опустилась на колени, распутывая шлейки, помогла Дэниелу подняться и при этом еще пыталась контролировать поведение животных.

— Все в порядке, — бормотал Дэниел, поднимаясь и отряхивая ягодицы. Нина представила, как восхитительно они выглядят под этими мешковатыми полувоенными штанами. Наверное, синяк будет. Край левого кармана оторвался.

— Мне нужно идти, — произнес он.

— Послушайте, мне действительно очень жаль. Ваш карман…

— Все в порядке.

Он словно хотел сказать еще что-то, в глазах читались печаль и нерешительность, но все же отвернулся и ушел. Нина провожала его взглядом. Ей хотелось окликнуть его — черт, хотелось броситься за ним, обнять, убедиться, что с ним все в порядке, — но нужно было забрать еще одну псину, а она уже опаздывала и потому поспешила дальше, не позволяя себе самобичевания по поводу того, что произошло. На это у нее будет достаточно времени позже.

Итак, она шла за Люкой, золотистым Лабрадором Джима Осборна, режиссера-комедиографа. В самом Джиме не было ничего забавного. Как и в том, как он обращался с Люкой. Да, он создавал самые забавные телесериалы, что нисколько не извиняло того факта, что он не допускал Люку в квартиру.

Всем известно, что если вы заводите собаку, она становится членом семьи. Даже если вы этого не хотите. Пес исподволь пробирается в вашу жизнь, на ваш диван, в изножье вашей кровати и глубоко в ваше сердце. Этого невозможно избежать. Если вы не Джим Осборн и ваше сердце не из свинца. В квартире Джима Люка, крупная, мускулистая и энергичная, вынуждена была ютиться в маленькой задней комнатке. Когда Джим обедал в столовой, Люка сидела за загородкой в комнатушке позади кухни. Когда Джим смотрел телевизор, бурно хохоча над собственными шутками, Люка сидела за загородкой в комнатушке позади кухни. И когда Джим спал в своей кровати, Люка дремала на своей подстилке за загородкой в комнатушке позади кухни.

Бесспорно, любое существо, и пес в том числе, кого запирают, не выпускают в большой мир, держат в изоляции, сойдет с ума. Что и произошло с Люкой. Она стала нервной, настоящей душевнобольной собакой, застревала каждой лапой в каждом лифте, кидалась, демонстрируя внушительные клыки, на каждого пса, тянула поводок с яростью пумы.

Поэтому каждый день, забирая Люку, Нина старалась сначала немножко приласкать ее, прежде чем ввести в компанию сородичей. Иногда Джим оказывался дома, в кабинете, шлифуя очередной комический эпизод. В таких случаях ей приходилось пробираться на цыпочках, тихонько, чтобы не прервать поток его блестящих мыслей, проливающихся в компьютер. Когда же его не было, она отваживалась войти и потискать Люку, поласкать ее, пока та не успокоится настолько, чтобы без проблем присоединиться к стае.