История Византийских императоров. От Исаака I Комнина до Алексея V Дуки Марцуфла - Алексей Михайлович Величко

земли. Ранее византийское правительство ежегодно направляло этой космополитичной орде «поминки» — дань, получая взамен естественных защитников своих рубежей. На фоне Охридской Болгарии, вошедшей в состав Римской империи и стонавшей под игом налоговых повинностей, жизнь орды была привольной и приятной[83].

Наконец, вновь активизировались турки. И нет ничего удивительного в том, что вскоре Византия запылала — как вовне, так и изнутри. Первыми заволновались Балканы, где в 1073 г. поднялось восстание против Византии. За помощью болгары обратились к Сербскому королю Михаилу (1050–1084). Его сын, царевич Петр, прибыл в Болгарию с отрядом из 300 всадников и был провозглашен новым Болгарским царем. Он заручился поддержкой отца, а Зетский князь Михаил, вассал Сербского короля, прислал ему в помощь 300 всадников по главе с воеводой Петрилой[84]. Он разбил слабое византийское войско под командованием Дамиана Далассина, однако позднее византийцы при помощи норманнских и германских наемников справились с восставшими и разбили их в нескольких сражениях. К декабрю 1073 г. восстание было полностью подавлено[85].

Но в 1074 г. активизировалась орда на Дунае, где большинство составляли печенеги. Они двинулись на юг и разграбили область Адрианополя. Против них император направил вестарха Нестора, этнического славянина, пользовавшегося его особым доверием. Однако едва Нестор прибыл на Дунай, как понял, что его полномочия, так грозно звучавшие в Константинополе, здесь не значат ничего. Фактически он оказался в плену у орды и сохранил жизнь лишь при условии того, что возглавит ее и будет действовать заодно против византийцев. Нестор вначале возражал, но потом узнал о том, что Никифорица конфисковал его дом в столице в виде наказания за неудавшуюся миссию. Это решило дело, и вскоре печенеги двинулись на Константинополь.

Осадив город, кочевники потребовали помимо дани выдачи головы Никифорицы, но, к удивлению, Парапинак проявил несвойственное ему упорство и не пожелал удовлетворить это требование. Вместо этого он судорожно искал союзников и друзей, способных помочь ему в минуту опасности. Спасло Византию старое оружие — подкуп отдельных вождей, внесший разлад в орду. Кроме того, по несколько неопределенным свидетельствам в лагере печенегов начался мор. В результате они свернули боевые действия и вернулись на Дунай, разоряя по пути Фракию и Македонию[86].

Затем пришлось выслушать требования турок. После прихода Парапинака к власти сельджуки напомнили императору о необходимости соблюдать условия договора, заключенного Романом IV Диогеном, но Михаил VII в категоричной форме отказал им. Это было крайне неразумное решение: вначале следовало оценить свои шансы на успех, а затем уже действовать, но не наоборот. Блестящая византийская дипломатия ранее без труда решала подобные задачи и даже еще более сложные. Объективно туркам противопоставить в военном отношении было нечего. Хотя сам Альп Арслан погиб в 1072 г., один из вождей сельджуков, Сулейман ибн-Кетельмуш, начал постепенный захват византийских владений в Малой Азии. И в ближайшие годы ситуация для византийцев осложнилась настолько, что всякое сухопутное сообщение Константинополя с Сирией и Месопотамией стало невозможным[87].

Пребывая в эйфории от своей «победы», император объявил войну туркам, не вполне понимая, что сельджуки — не болгары, а вслед за этим начал судорожно искать союзников, которых попросту не существовало. Пришлось обращаться к Римскому епископу Григорию VII Гильдебранду, но безрезультатно — папа в ту минуту сам испытывал потребность в военной помощи, вступив в глубокий конфликт с Германским королем Генрихом IV (1056–1105). Правда, позднее, 2 февраля 1074 г., папа Григорий VII все же отправил послание ко всем королям Запада с призывом помочь гибнущей Византии, которую турки совершенно опустошили, дойдя до Никеи и стен самого Константинополя. За это послание император Михаил VII пообещал папе воссоединить Церкви — разумеется, под эгидой Римской церкви. Однако тогда этот предвестник Крестового похода не возымел серьезного действия, и Византийская империя осталась один на один с очень грозным соперником[88].

Тогда василевс отправил тайное (для папы) послание Роберту Гвискару, уже имевшему титул герцога Апулейского, — правда, иногда полагают, будто это письмо было адресовано Переяславскому и Ростовскому князю Всеволоду Ярославовичу (1030–1093), будущему Киевскому князю, но большинство исследователей склоняется к традиционной трактовке событий.

В витиеватых выражениях император доверительно сообщал Гвискару, что многие сильные мира сего были бы счастливы получить хотя бы косвенное подтверждение миролюбия Римского царя по отношению к ним. Насколько же в более выгодной ситуации оказался Роберт, получивший полное и персональное послание. Но герцог не должен удивляться такой милости со стороны Константинополя. Там давно считают его истинным христианином и благородным аристократом (шестого сына безвестного и бедного норманнского дворянина, добавим мы), а потому предлагают великую честь защитить границы Римской империи от врагов. В обмен на родство с императорским домом — замужество дочери герцога на родном брате царя Константине Дуке.

«Тебе, конечно, небезызвестно, что такое есть императорская власть у наших римлян и что даже те, которые вступают в дальнейшее родство с нами, почитают такой союз величайшим благополучием. А я сватаю дочь твою не за чужого мне родом и не за какого-нибудь родственника из дальних, а за брата, родившегося от одного со мной семени, произращенного одним естеством, рожденного в царской порфире, повитого царскими пеленами и получившего вместе с рождением царское достоинство от Бога. Вот мое благоположение, а твое благополучие, вот верховное божественное домостроительство, обоим полезное, ибо твоя власть сделается отсюда более почтенной и все будут удивляться и завидовать тебе, получившему такое отличие». «Когда ты придешь в себя от великой радости, прочитав это письмо, — завершал повествование Парапинак, — срочно принимайся за дело»[89].

Роберт Гвискар, которого письмо откровенно позабавило, просто не ответил на него императору. И удивленному Михаилу VII пришлось направлять норманну второе послание, в котором он повторил свое предложение. «Я люблю мир, — писал василевс, — более, чем кто-либо из людей, и желаю править моим государством не на основании какого-либо стремления к расширению его, так чтобы ради этого враждовать с правителями народов, но, считая для себя достаточным то царство, которое я получил от Бога, я хочу привязать к себе посредством дружбы наиболее властительных и разумных мужей, каков ты, и как бы укрепить их и укрепить себя таким единомысленным союзом и настроением. Относительно тебя это имеет место даже более, чем относительно других правителей».

Император затем объяснял, что якобы избрал Роберта по тем причинам, что тот является благочестивым христианином (дважды отлученным папой от Церкви), ненавидит раздоры и битвы (всю жизнь проведший на войне и сделавший великолепную карьеру от безвестного норманнского дворянина до владетеля