Красная Книга правды - Светлана Геннадьевна Леонтьева

Гашина, в тени бесстрашия.

Ибо «Красный цветок» про меня! В рукопашном я

пропадаю бою. Войны литературные,

что ветрянка, под сорок два с температурою.

Если словом по темечку, как арматурою

два водителя насмерть дерутся. Ажурными

их плетеньями трудно назвать! И коклюшками

вологодскими вряд ли, они – пампадурные.

И бездушные.

6.

Я к тебе всем восторгом Марины Цветаевой.

Ты ко мне, как Ахматова, пренебрежительно!

Виноватей я всех невиновных! Обхаяна!

Караванными лаями!

7.

Грех святых.

Сласть всех горестей.

Жажд близ питья.

Дорога безногих.

Правда вранья.

Стон битья!

Какая ж ты курва – литература,

война без победы. Небо без дна.

Ты – порно для взрослых. Где много гипюра.

Атласные простыни. Шуры-амуры.

Плоть обнажена. Беременна!

8.

Так вспори своё чрево.

Иди ты к знахарке. Сделай аборт.

Поэт аномален особенно первый.

Достоевского «Идиот».

9.

Но есть светлый момент. Например, Нобелевка,

от которой откажется Пастернак.

Или Пушкин, убитый Дантесом. Родина,

как же так?

Альфа-Центавра, где есть человечество,

там есть поэт – на тебя он похож,

голову класть чтоб на плаху вечности

да под нож!

Я – не поэт. Поэтесса. Мне проще.

Мне под топор всей берёзовой рощей.

Я уже делала так ради Слова.

Но моя роща взрастала бедово.

Это – Елабуга и Е. Благово,

родина та, что была кумачёва,

но на осколки рассыпалась силой.

Ими меня – на куски – распрямило.

ДАРЮ ТЕБЕ ПРАВДУ И ТОЛЬКО ПРАВДУ

Купила в магазине игрушку Илюше.

Времени было мало. Схватила первое, что попало на глаза. И скорее, скорее за руль. Я как раз разместила свою книгу на литресе. И увидела – есть продажи!

Поэтому деньги для покупки игрушки внуку у меня имелись. Я решила взглянуть: кто же купил книгу мою? И увидела всего одну фамилию: Милена Бла.

Кстати, я тоже решила сделать ей подарок и купила её книгу тоже там же. Получается, что мы купили книги друг у друга. Больше книг никто не покупал. Лишь она у меня. А я у неё.

Мы никому не нужны в этом мире. Ни я, ни она.

Лишь только маленький человечек, вот кому я нужна. Илюше!

– Привет, баб! – мой ребёнок прыгнул ко мне, обнял руками, обвил шею.

– Ты меня ждал?

– Да! А что ты купила?

– Да вот… какую-то игрушку. Она забавная. Заводится с пол-оборота.

Илюша развернул упаковку.

Из коробки выкатилась фигурка. Пушистая. Лохматая. Рыжий хвост. Внук нажал на кнопку. Фигурка запела. Запрыгала. Стала танцевать.

Это был Гиви.

Э…э…э…

ПРАВДА СНЕЖНАЯ

Всё. Я не дышу. Перестала. Родители не унимались, отец на коленях стоял, отбрасывая снег. Мама копала тоже, Времени было мало. Ещё, ну ещё. Старик был всех проворнее, он словно не устал, рыл и рыл снег. Один милиционер побежал за помощью. Второй помогал отцу. Ещё, ну ещё.

А вот и шапка моя. С помпоном. Рыжая, как пух Гиви. А вот лицо. Бледное. Белее снега. Скорее, скорее надо сделать искусственное дыхание. Отец прильнул к моему носу. Да нет надо в рот. Мама отпихнула отца и стала дуть мне в лицо, в щёки. Она открыла мой рот и дыхнула туда. Воздух был тёплым. От мамы пахло пирогом с капустой.

Затем докопались до моих плеч.

Затем достали ноги.

Кажется, я открыла глаза и увидела всю свою будущую жизнь. Друзей. Не друзей. Работу. Учёбу. Детей и Саныча. Саныч был лучше всех. Он отец моих детей и дед моих внуков.

– Снегурочка!

Я – снегурочка.

Отец вытянул меня из сугроба. Стал теребить меня.

– Ты как? Живая?

Я шире открыла глаза. Пошевелила руками. Ногами. И ринулась вниз к валуну. Мне хотелось понять: какой подарок мне приготовили родители.

– Куда ты? Куда?

Но было уже поздно. Я скатилась вниз по льду, ткнулась телом в камень-валун. Мне не было больно. Родители ринулись догонять.

В цветном пакете лежала игрушка. Заводная. Она хрипела э…э…э…

Обратно мы шли медленно. Я здоровалась с каждым снеговиком. А их в парке было налеплено больше десятка.

– Тебе понравилась игрушка? – спросила мама.

– Какая? – улыбнулась я.

– Да ну её… зря мы спрятали этот подарок за камнем. Лучше бы отдали просто так! – отец подхватил меня на руки, посадил на плечи. Он был большой и сильный. На нём надета лохматая кроличья шапка и пальто с каракулевым воротником. Мой отец – директор завода.

Когда мы пришли домой, папа разжёг камин. Точнее печку. Но мы её звали камином. Я нащупала в кармане заводную глупую игрушку. Она была причиной моих бед. Мама приоткрыла створку камина. И пошла на кухню, готовить ужин. Я потихоньку подкралась к камину, огонь разгорелся, полыхало жаром.

Я взяла в руки игрушку. Нелепый взгляд синих глаз. Тугие ресницы, приклеенные кое-как. Широкие, брежневские брови. Да это генсек! Это правитель. Это туземный гость! Да ещё танцует. И поёт какие-то противные звуки, скрипучие. Я дернула Гиви за шнурок, торчащий из спины. Раньше игрушек в мальчиковом обличии было мало. В основном все куклы девочки-Маши. Одну из кукол я звала Таня. Вторая была Милена. Я их рассадила на диване перед иконой бабушкиной, такой старой, потрескавшейся. И сказала куклам: «Молитесь!» Все трое смотрели на меня пустыми нарисованными глазами. И лишь Гиви хрипел э…э…э…

Затем я с размаху кинула Гиви в топку. Рыжий хвост полыхнул жгуче. Коричневая шерсть вздыбилась. Раздались слабые звуки: «Э…э…э…»

И смолкли.

Гиви отдал свою жизнь за меня.

Гиви, Гиви…ты всё-таки непоправимый, глупейший, не воплотившийся, небесный, сладкий, ванильный, самый родной, Гиви, ты – Иван.

И не спорь со мной.

Никто не спорь.

СТАТЬЯ в «ЛИТЕРАТУРНОЙ РОССИИ»

Писатель – это продукт общества, он часть его, он вышел из него, он предвестник его и прорицатель. Он то, что было, что есть и то, что будет с человечеством. Если честно, то писателя надо почитать, я бы вообще молилась на него, как на икону. Пишет себе, книги издаёт либо за свои собственные средства, либо спонсоров ищет. Ибо известно, что издательства сплошь коммерческие, пытающиеся выжать прибыль, выгодно продать тираж и нажиться на нём. Поэтому издаются книги, которые заранее обречены на продажу. Это рынок, увы, увы, как ни печально. Книги продаются на прилавках рядом с котлетами, трикотажем и носками. Рынок формирует писательский продукт. Писатель должен быть раскрученным, медийным, узнаваемым. И поэтому выгодно продаваемым.

И ощущения продажи всегда неприятны. Писатель, как богатырь на распутье: направо пойдёшь – в бульварную прессу угодишь, налево – детективы начнёшь сочинять газетным языком, прямо пойдёшь – никто