Дворец грез - Паулина Гейдж

Мои брови взлетели.

— Ибен? Наложницу, которую я вытеснила в сердце фараона? Это глупый выбор, Амоннахт, и я решительно протестую! Она не станет заботиться о Пентауру! Она будет дурно обращаться с ним из ревности ко мне!

— Я так не думаю, — мягко возразил Хранитель. — Разве ты теперь не в гораздо худших условиях, чем она была когда-либо? Она в некотором смысле сочувствует тебе и обещала заботиться о Пентауру как можно лучше.

Я закусила губу и сжала кулаки за спиной. Быть вынужденной принять помощь и сочувствие от этой женщины! Это было слишком. Я почувствовала вкус крови во рту и потрогала губу.

— Мне придется довериться тебе в этом, Амоннахт, — сказала я, — но прошу тебя: присматривай за ней. В сердце Ибен много злобы.

— Это все в прошлом, — поправил меня Амоннахт. — Но Ибен многому научилась, с тех пор как ей доверили присматривать за младшими детьми фараона. Она повзрослела. Она изменилась. Я бы не доверил ей Пентауру, если бы это было не так.

Мне не понравились слова, какие он подобрал для ответа. Они заставили меня содрогнуться.

— Надеюсь, ты прав, — мрачно сказала я. — А что с Дисенк? Умоляю, пошли ее ко мне, Хранитель. Она несколько лет была моей правой рукой. Почему ты не допускаешь ее прислуживать мне?

— Это не я, — прямо ответил Амоннахт, — это царевич. Она задержана для допроса.

— На предмет чего? — Во мне вспыхнули одновременно и гнев, и страх; страха было больше. — Все эти обвинения оскорбительны! Я не виновна ни в каких преступлениях! Какие доказательства могут быть предъявлены как повод для обыска моего жилища и допроса бедной Дисенк?

Хранитель подошел ко мне и начал поглаживать меня по плечу, будто усмирял норовистую лошадь. Я отдернула руку.

— Успокойся, Ту, — мягко сказал он. — Если ты и в самом деле невиновна, тогда тебе не о чем беспокоиться. Будет назначен суд, и тебя оправдают.

— Суд? Значит, они, должно быть, что-то нашли. Кто-то дал царевичу ложные показания! О боги, Амоннахт, кто из моих врагов рассчитывает объявить мне приговор? Не оставляй меня, Хранитель дверей! Ты всегда был моим другом. Не дай им уничтожить меня!

Он повернулся и направился к двери.

— Ты была многообещающим приобретением для гарема, — сказал он и постучал в дверь, чтобы стражник выпустил его. — Ты была прекрасной, и решительной, и умной. В тебе я видел возможность для моего царя стать счастливым, и поэтому я оказывал содействие. Но ты была также коварной и холодной, и мне было грустно видеть, как ты пытаешься использовать моего хозяина, которого я люблю и которому служу. Я имею дело со многими женщинами. Я поощряю и наказываю, утешаю и ругаю. Большинство моих подопечных ничем не отличаются от капризных детей, но ты была другая. Если тебя признают виновной, но ты на самом деле невинна — я сделаю все необходимое, чтобы открыть правду и восстановить тебя в милости царя. Я наделен такой властью. Можешь надеяться к закату получить свое имущество.

Стражник открыл дверь и ждал. Амоннахт поклонился, и дверь закрылась за ним с глухим стуком.

Я вернулась на кровать, опустилась на покрытый пятнами грязный матрас, сложив руки на груди. Служанка оставила кувшин с пивом и чашку, но мне совсем не понравился вкус того глоточка, что я выпила за обедом, и я больше не притронулась к пиву. Сдвинув брови, я раскачивалась в глубокой задумчивости, все более осознавая свое бедственное положение. Я была виновна. Конечно, я была виновна. Но меня освободят, если не будут найдены доказательства. Нет сомнения, что свиток обнаружат и царевич немедленно сожжет его. Его люди, наверное, в этот момент уже рвут мои подушки и взрезают матрас. Их содержимое могло послужить подтверждением того, что он как-то связан со мной, а если он хотел в конечном счете быть назначенным Гором-в-гнезде, он не мог позволить, чтобы на него пала даже легкая тень подозрения.

Но это было все, что могли мне предъявить. Других доказательств не было. Могла ли я быть приговорена за простое согласие поддержать требование царевича в обмен на обещание продвижения? Если Рамзес-младший уничтожил свиток, тогда вообще ничто не укажет на меня как на убийцу Хентмиры или на ту преступницу, которая едва не отняла жизнь у фараона. Если только этот надменный Паибекаман правильно сыграл свою роль… Я вздохнула и, поднявшись, подошла к двери.

— Я бы хотела воды и немного благовоний, чтобы отбить запах, если это позволено, — сказала я. — Зловоние становится невыносимым.

Один из стражников обернулся.

— Наше дежурство заканчивается, ответил он, — и, когда придет наша смена, я пошлю тебе воды. Возможно, к тому времени ты уже получишь курильницу.

Он отвернулся и устремил взгляд вдаль, поверх ослепляющих просторов, а я опять вернулась на кровать.

Должно быть, я задремала, потому что, когда снова осознала действительность, я лежала, свернувшись на омерзительном вонючем матрасе. Случайный красноватый луч солнца падал на мое бедро. Снаружи послышался какой-то шум, и, на миг смешавшись, я подумала, что это смена караула у моей каморки, но почти сразу поняла, что уже закат, и увидела незнакомое лицо под грозным шлемом в проеме двери. Чувствуя жажду и оцепенение во всем теле, я поднялась на ноги.

Каморка начала наполняться людьми. Писец гордо прошествовал к дальней стене и, презрительно взглянув на пол, бросил на него тростниковую циновку, опустился на нее, скрестив ноги, и начал пристраивать на коленях свою дощечку. За ним вошли четверо мужчин, которых я не признала. Они скользнули по мне взглядом с любопытством, неодобрением, напряжением, и вслед за ними внутрь каморки протиснулся сам царевич. В руках у него был маленький предмет, завернутый в льняную тряпицу. У меня внутри все оборвалось. Пока я низко кланялась, вытянув руки ладонями вверх, сердце выпрыгивало у меня из груди, я силилась совладать с собой. Этого не могло быть! Просто не могло!

Я выпрямилась и встретилась взглядом с глазами, которые когда-то заставляли мое тело плавиться в горниле страсти, будоража мечты. Он был красив, как всегда, воплощение зрелого мужества и прекрасного здоровья, но я больше не желала его. Он был красивой игрушкой, чья ослепительно яркая оболочка скрывала внутреннюю пустоту. Когда он заговорил, его голос заставил меня встрепенуться, но только на мгновение.

— Позволь мне представить тебе людей, которые будут судить тебя, Ту, — сказал он и стал указывать на всех поочередно унизанными перстнями пальцами. — Каро, носитель опахала по левую руку царя; Пенренну, царский толмач и переводчик; Пабесет, царский советник; Менту-эм-тауи, царский казначей. Все они преданные слуги фараона и богов, которые поклялись вершить беспристрастный суд.

Я старалась не смотреть на предмет, который царевич держал в другой руке, старалась обрести спокойствие, что оградило бы меня от любых предстоящих потрясений. Какую роль мне предстоит сыграть? Я пока не знала наверняка Я почтительно поклонилась каждому из сановников по очереди.

— Приветствую вас, высокочтимые мужи Египта, — сказала я. — Простите, что не могу оказать вам честь принять вас со всей учтивостью, но я не имею больше возможности сделать это. И как вы видите, я не смогла сегодня уделить внимание своим личным нуждам. — Я потянула себя за волосы с печальной улыбкой. — Я постыдно грязная.