Школа Бессмертного - Алексей Владимирович Ларин

Лика вяло усмехнулась.

– Как ты и сказала, время ещё есть. Не обязательно всё сейчас решать. Подождём.

– Да, подождём, – облегчённо согласилась Маргарита, потягиваясь и зевая. – Блин, что-то спать хочется. Соснём часок?

– Угу, – кивнула Лика, закрывая глаза.

Маргарита заботливо прикрыла её одеялом, поёрзала, устраиваясь сама. Она так и не призналась Лике, почему не хочет стать крёстной её ребенку. Как ей бросать своего крестника, когда Бессмертный всё-таки найдёт способ отправить их домой? Как ей тогда разрываться между тем миром и этим? Она не была готова решать этот вопрос сейчас. И злилась на то, что даже Лике хватило мужества сделать выбор и принять решение, изменившее её жизнь, а ей, Маргарите, – нет.

* * *

Всё следующее утро Маргарита была сильно не в духе и шпыняла новичков по любому поводу.

– Ты как винтовку держишь, болван?! Это тебе не мотыга! Вот так вот надо, понял? А ты чего автомат в глаз тычешь, дятел? Жить надоело? Не туда дёрнешь – и без глаза останешься, и без башки. Я как показывала предохранитель держать? А ты как? «Не понял»! Положи гранату, сопляк! Я тебе разрешала её брать? Нет?! С хрена ли ты тогда полез клешнями? Понаберут дебилов из стойла!

– Кошкина! – негромко позвал Ферзь. – Ты чего на людей бросаешься? Не выспалась?

– Бросаюсь? – агрессивно возразила Маргарита. – А что делать, когда с первого раза не понимают?!

– Они новобранцы. Вообще ничего не знают и не умеют, любого крика боятся. Если ты не в форме сегодня, я тебя заменю.

– Я в порядке, – отрезала Маргарита. – Ты лучше за своими людьми следи. Ну вот опять. Не трогай, я сказала! – крикнула она какому-то юнцу, с интересом взявшему гранату с демонстрационного столика.

– Кошкина! – Ферзь попытался остановить её, но она уже рванулась вперёд.

Сегодня на стрельбище в Вельяминовом бору было особенно многолюдно. Накануне набрали партию из тридцати новобранцев – этих уже обученные инструктора должны были готовить по стрельбе. Сама Маргарита собиралась заниматься с группой гранатомётчиков, уже прошедших стрелковую и строевую подготовку. Она уже разъяснила им азы на учебных образцах, и сегодня должны были приступить к занятиям на настоящих, боевых гранатах.

Вот только дежурные по стрельбищу, задёрганные постоянными раздражёнными окриками Маргариты, никак не могли толком распределить народ по местам и инструкторам. Новобранцы, впервые увидевшие современное оружие, пришли в восторг и толпились у стендов с образцами, не обращая внимания ни на грозные приказы, ни на чувствительные тычки. Каждому хотелось потрогать, подержать, пощупать тускло блестевшие винтовки, автоматы, пистолеты, о которых уже были наслышаны в Волхове и которые кое-кто даже видел, но только издали, в кобурах и чехлах отдельных стрельцов. Теперь это оружие было от них на расстоянии вытянутой руки, и многие просто не могли сдержать себя, несмотря на строгие предупреждения и приказы старшин.

Апрельское солнце добивало последние снега. В лесу, в оврагах, под соснами и кустами кое-где ещё лежали потемневшие клочья снега, но здесь, на песчаной, расчищенной и огороженной пустоши, снега не было совсем. У высоких бревенчатых тынов, закрывавших стрельбище от нежелательных глаз, стояли привязанные кони. На длинных столах, врытых в землю, лежали в пронумерованных отделениях пистолеты, автоматы, винтовки и гранаты. Здесь же стояли ящики с патронами, холостыми и боевыми, и гранатами, тоже учебными и боевыми.

Маргарита подбежала к парню лет восемнадцати и раздражённо вырвала у него из рук гранату.

– Сколько раз говорить: не трогай! Ты знаешь, что это такое?! Уронишь, на хрен, и взвода нет!

– Старшина! – услышала Маргарита сбоку чей-то испуганный возглас.

– Чего? – сердито повернулась она.

Округлившиеся от ужаса глаза Наума Жукова, одного из первых подготовленных ею инструкторов, объяснили ей всё раньше, чем она услышала его панический севший голос:

– Это боевая!

Маргарита опустила взгляд на гранату и ещё успела заметить, что чека осталась на пальце новобранца, удивлённо хлопающего глазами.

– Ложись! – услышала она свой вопль как будто со стороны и швырнула гранату под стол, шестым чувством помня, что боевых там быть не должно и, может быть…

Бросая гранату, она развернулась, инстинктивно прикрывая парнишку и выставляя левую руку – то ли пытаясь толкнуть его на землю, то ли заводя себе за спину. У неё поехала нога. Она охнула, заваливаясь назад, и тут её взрывом швырнуло на парня.

Ещё пару секунд Маргарита пыталась убедить себя, что ничего страшного, что, кажется, пронесло. Она же в сознании, она всё слышит и понимает. И, только почувствовав дикую, никогда прежде не испытываемую боль, поняла, что ничего не пронесло.

Вокруг неё что-то кричали, топотали, куда-то бежали, что-то приказывали. Она пыталась приподняться, с ужасом осматривая кровавое месиво, в которое превратились её ноги. От новых сапог ничего не осталось, на месте лодыжек и коленей выпирали обломки костей.

Маргарита быстро и тяжело дышала, хватаясь руками за порезанный, иссечённый живот, из которого – она боялась посмотреть – кажется, вылезали кишки.

– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! – испуганно бормотала она, пытаясь зажать рану остатками куртки и рубашки. Было так больно и страшно, что слёзы выступали на глазах.

– Кошкина! – выдохнул рухнувший рядом Ферзь. – Держись. Мы сейчас… сейчас… быстро. Попону! – рявкнул он.

Сзади замешкались, засуетились. Ферзь прорычал, сдирая с себя куртку и плотно укутывая Маргариту.

– Чёрт! – всхлипнула Маргарита, когда он приподнял её за плечи. – Мне п…ц! Сашка…

– Не паникуй! – оборвал её Ферзь, заматывая разорванные ноги протянутой попоной. – Сейчас доставим царице, она всё зашьёт.

Он осторожно взял её на руки, поднялся рывком. Маргарита закричала от резкой боли в животе, заплакала, уже не таясь и не сдерживаясь.

– Больно же, Сашка! Чёрт, как же больно!

– Прости, прости, Кошкина! – бормотал Ферзь, торопливо семеня к коновязям. – Потерпи, потерпи, ради бога! Смотри на меня, не уплывай. Нам бы только добраться до дворца, а там…

От боли и страха Маргарита уже ничего не соображала и почти не слышала. Она понимала, что умирает, и это казалось ей настолько несообразным и невозможным, что страх порой вытеснял боль, и ни на что другое уже не оставалось сил.

Краем сознания она ещё отмечала, как её подняли на коня, как бережно и осторожно взял её Ферзь. По тому, как болтается голова на плечах, она поняла, что едут, переходя с шага на рысь.

И тут она отключилась.

* * *

Ещё не открыв глаза, по тихому сопению и шуршанию карандаша Маргарита догадалась, что Лика рядом. Она ещё немного полежала с закрытыми глазами, пытаясь оценить состояние и не решаясь пошевелиться. У неё ничего