Анжелика в Квебеке - Анн Голон

— Да, это так, — согласилась Анжелика, стараясь сохранить душевное равновесие, — и именно поэтому ее друзья так волнуются… Они опасаются, что она дойдет до крайностей, до последней черты… Очень часто, когда сходят снега, вместе с ними уходят и люди, пораженные чрезмерным напряжением или же крайне подавленные… Это не может так продолжаться… Ее необходимо спасти…

Закончив рассказ, Анжелика заметила, что колдунья уже несколько минут внимательно смотрит на нее. Неясное выражение ее лица породило в ее душе необъяснимую тревогу. Неужели Сабина де Кастель-Моржа обречена?

Колдунья отвела взгляд и произнесла загадочным тоном:

— Не волнуйся! Она будет спасена!..

* * *

Судьба распорядилась так, что шутка Жана Карлона о «Сабине и Себастьяне» быстро достигла ушей г-жи де Кастель-Моржа, но ей передали, что исходила она из уст Анжелики; новость эта, как яд, проникла в душу Сабины и причинила ей нестерпимую боль.

Ослепнув от ярости, она схватила свое пальто и бросилась из дома.

Она добежала до двери, охраняемой двумя атлантами, поддерживающими глобус, и начала стучать в нее кулаками.

— Пройдите через двор, — крикнула ей Сюзанна из окна первого этажа, на подоконнике которого она проветривала соломенные тюфяки.

Сабина де Кастель-Моржа, спотыкаясь, поднялась по лестнице, огибавшей дом, чуть было не упала посреди мусора на заднем дворе. Сюзанна проводила ее в большой зал и объяснила, что они никогда не пользуются дверью, выходящей на улицу, лишь иногда г-жа де Пейр.ак утром выходит на ее порог и смотрит на горизонт.

— Где она? — воскликнула растерянная посетительница.

— Она уехала.

— Куда еще?

— На остров Орлеан, к колдунье.

— Она сама колдунья, — выкрикнула Сабина и бросилась вон.

Она бродила по городу, похожая на грозную черную птицу, от ее беспорядочных жестов полы пальто разлетались в разные стороны, ее бессмысленное блуждание по улицам напоминало танец, и это не замедлила занести в свой дневник м-ль д'Уредан, наблюдавшая за ней из своего окна.

Наконец Сабина пошла по тропинке, ведущей мимо вязовой аллеи к замку Монтиньи. Она часто приходила на эти собрания гасконцев, из-за которых на нее сердилась Анжелика, там ее успокаивала звучная напевность родного языка, старинные поэмы, которые так любил рассказывать г-н де Пейрак… Она вошла, бегом поднялась по лестнице, прошла по коридору второго этажа и открыла дверь.

Увидев ее на пороге своей комнаты, Жоффрей де Пейрак подумал, что у нее трагический вид вдовы, она была смертельно бледной и одета в темное. Стоя перед открытым окном, он устанавливал на треножник подзорную трубу. Сабина полностью потеряла над собой контроль. — У вашей Анжелики столько злобы, что в это трудно поверить! — бросила она. — Если бы вы только знали, как она со мной обращается!

Дрожащим голосом она поведала ему об инциденте, протестуя против оскорблений и травли, предметом которой она стала, и все это по вине женщины, которая считает, что ей все позволено, потому что она красива, потому что все мужчины преклоняются перед ней, а она не прилагает никаких усилий, чтобы понравиться им, и она считает себя снисходительной, хотя она…

Она повторила шутку, благодаря которой она стала посмешищем всего города, это бросило тень на ее доброе имя и на имя Себастьяна д'Оржеваля.

Граф слушал ее, слегка нахмурив брови, ее сбивчивый рассказ требовал от него неослабного внимания. В мыслях Сабины царил беспорядок, она уже не сдерживала свой голос. Он закрыл дверь, которую она оставила распахнутой, потом улыбнулся, что еще больше разъярило посетительницу.

— Ах, так вас это забавляет! — воскликнула она. — Ее злоба мало для вас значит!

— Я считаю, что ей это больше к лицу, нежели роль жертвы. Я люблю наблюдать за тем, как ее маленькие белые зубки вонзаются в тех, кто завидует ей и стремится нанести ей вред.

Острый удар пронзил сердце Сабины де Кастель-Моржа, и последняя ниточка, на которой держалась ее жизнь, оборвалась.

— Вы любите только ее! — Она испустила звуки, больше похожие на предсмертные хрипы. — Только ее! А я… Со мной все кончено.

В каком-то безнадежном пароксизме она устремилась к открытому окну и бросилась бы вниз на мостовую, если бы не две сильные руки, обхватившие ее за талию и удержавшие ее.

Она с криками отбивалась, она хотела ускользнуть из его объятий, разбить голову о стену. Волосы рассыпались у нее по плечам. Сквозь прядки, упавшие на глаза, она увидела, что прибежали какие-то люди и с осуждением смотрят на нее, и это парализовало ее, страшная мысль, что она, Сабина де Кастель-Моржа, является героиней такого низкопробного спектакля, при свидетелях. Но затем она поняла, что увидела лишь их собственные силуэты, отраженные в большом зеркале, стоящем у стены.

Лишь теперь она поняла, с какой силой он сжимал ее в объятиях, чтобы удержать. От его мужественных решительных рук исходило необычайное тепло. Она дышала с трудом.

— Какая муха вас укусила? — спросил он, увидев, что она немного успокоилась.

— Дайте мне умереть!

— Я не могу этого сделать. Не хватало еще, чтобы пошли разговоры, что граф де Пейрак выбросил из окна г-жу де Кастель-Моржа, не простив ей того, что она стреляла по его кораблям!

Сабине и в голову не приходило, что ее безумный поступок может быть расценен подобным образом. Ее возбуждение спало, и она почувствовала горечь разочарований… Да, он имел все основания упрекать ее в том, что она причиняет ему одни неприятности.

— Простите меня, — пробормотала она.

— Я вас прощаю. Но при условии, что вы мне поведаете истинные причины вашего неслыханного поведения.

Опустошенная, она застыла, не в силах произнести ни слова. Наконец она прошептала:

— Я вам неприятна.

Его лицо смягчилось, и он улыбнулся, глядя на нее в зеркало. Измученное выражение ее лица и рассыпавшиеся волосы выставляли напоказ то, что пряталось в глубине ее одеревенелой души: красивая женщина, сбившаяся с пути.

— Почему это вы мне неприятны, прекрасная тулузка?

У Сабины не было больше сил, чтобы бороться.

— Я безобразна…

— Да нет же. Вы очень красивая женщина.

— Однако вчера в кафе вы даже не обратили на меня внимание.

— Возможно, вы были менее красивы!

— Вы действительно не вспоминаете обо мне?

Он покачал головой и мило улыбнулся, желая этой улыбкой смягчить ее разочарование.

В ярости она кусала себе губы, слезы потоком лились из ее глаз, и она не могла их сдержать.

— Как я глупа! На протяжении долгих лет я представляла себе, что вы думаете обо мне… Я жила воспоминаниями.

— Все женщины — мечтательницы, — сказал он. — В этом их самый малый недостаток. Не издевайтесь так над своими красивыми губами.