Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

был? Гнил в безымянной могиле, в лучшем случае. Сделай милость — заткнись, пожалуйста, у нас эвакуация. Не до тебя. — Кажется, капитан был в ярости и изо всех сил на эмоциях стукнул дверью, выходя вон из палаты.

Доктор Кофман, охая и ахая, держался за спину и ковылял туда же, в направлении двери.

В тот момент во мне бушевала буря эмоций. — «Почему я такой наивный? Почему привык доверять людям? Почему не остановил Элизабет? Почему? Лучше бы мне остаться в сыром тоннеле и навсегда зависнуть между жизнью и смертью в сыром подземелье, никогда не видеть лазурного неба, света полнолуния, радуги после дождя, зато навсегда, пока существует мир в таком виде, в котором его знаем мы, остаться вместе с Элизабет. Я больше не верю людям. Как жаль, что я один из вас!»

— Пойдем, Рэт. — Произнес Роб, глядя на меня. — Все будет хорошо.

— Нас используют! Как котят, обводят вокруг пальца, Роб! Неужели ты не понимаешь? — Во мне играли эмоции.

— Успокойся, не будь так категоричен. Все образумится, уверен. Русские не причинят ей вреда. Не знаю, почему, но уверен на все сто. Кто угодно, но не они.

— Я бы не был так уверен. Я вообще никому не верю.

— Даже мне и Лиз?

— Вам верю.

— Но ведь мы тоже люди.

— Это другое.

— Пойдем. Надо собираться, или ты хочешь оставить наше пивное богатство на милость победителей?

— Да черта с два им!

Мы вернулись в теперь уже нашу общую с Робом палату, предупредив Лиз о грядущем переезде, пусть находиться среди белых стен с каждой минутой становилось все невыносимее. Ладно, потерплю, кажется, осталось недолго. Надеюсь, что пожиратель, прежде чем его ликвидируют, сотрет этот концлагерь с лица земли.

— Капитан спас нас всех. Он сделал для нас больше, чем все в призрачном мире, вместе взятые, не считая наши семьи и наших любимых женщин. Не будь категоричен. Мир не делится на черное и белое. — Помнится, говорил Роб.

— А на что он, по-твоему, делится? На светлое и темное? — Я имел ввиду пиво, конечно же, паясничая.

— А ты, тогда, по какую сторону баррикад, Рэт? Ты на стороне света, думаешь?

— Не знаю…

— Твоя проблема в том, что ты мыслишь слишком категорично. Не бывает плохих людей и хороших. Все мы имеем свои скелеты в шкафу, даже у тебя, поверь. Пригодится по жизни.

— Нет у меня никаких скелетов…

— Не-е-ет, у всех есть. Ты убил друга, например. Никто не идеален. — Роб перестал складывать вещи в рюкзак, и подошел ко мне. — Что скажешь?

— Он угрожал, хотел убить меня и Лиз… Честная битва.

— Ли-и-из. — Роб протянул так протяжно. — Вот скажи, вы хоть раз ссорились?

— Нет. — Ответил было я, пусть и не понимал, причем тут это. Говорили, вроде о нашей схватке со Стивом.

— Поссоритесь, молодые еще просто. Знаешь, я тоже раньше был категоричен. О, сколько от этого было проблем, если бы ты знал. Сколько Эмилия пролила слез, бедняжка. Мы даже расставались. И знаешь из-за чего? Я бесился по пустякам. Ругался, оскорблял всякий раз, когда что-то шло по малейшему отклонению от моего личного плана. И все из-за категоричности мышления. Не будь таким, как я в молодости.

— Но мы не ругаемся. — Ответил я.

«Что вообще происходит? Роб просто решил поучить меня уму-разуму?» — Спасибо, не маленький.

— У вас еще все впереди, поверь мне, если не изменишь себя, друг. Не ищи черную кошку в темной комнате, если ее там нет. То же скажу и про Васнецова. Доверяй ему, нет никакой черной кошки. А когда вновь усомнишься — взгляни на меня и Элизабет. Без капитана, мы оба были бы трупы. А теперь представь свою судьбу. Северяне покинули нас, бросили. Пошел бы к южанам? Убивай, насилуй женщин, в пустыне и они есть, хотел бы ты себе такой жизни? Вспомни мои слова, когда в следующий раз опять вздумаешь нести вздор о справедливости.

Послышался еще толчок. На сей раз — парный. Пожиратель явно не дремал, скорее уж, наоборот, приходил в чувства.

— Пора шевелиться. — Предложил Роб. — Будет еще время поспорить за чашкой чая.

Мы оба тут же прекратили бессмысленный сейчас спор и вернулись к более полезному занятию — подготовке к эвакуации (то есть бегству, по сути).

«И куда теперь отправимся мы? Вернемся в Москву? Нет, слишком опасно. Скорее всего, нас перевезут в другое место, подобное этому. Что ждет нас впереди? Какое будущее ожидает нас и есть ли вообще будущее, с таким-то раскладом дел? А если, происходящее — только прелюдия к еще большим изменениям?» — Страх перед неизвестностью охватил мой разум.

Меня не покидало чувство беспокойства, волнения, тревоги. — «Почему все так сложно? Почему для нас с Элизабет нет в мире места, где бы мы могли просто жить, без ану, древних царей и прочих «прелестей» современности? Зачем нам всякие сложности, от которых уже тошнило? Просто верните нас, да хоть куда, Новосибирск, Карелия, хоть на Чукотку, все равно».

Беспокойство нарастало и среди военных. За дверью слышался шум, люди в черном явно спешили, если это был не гражданский персонал, конечно же. Еще бы, если всегда серьезный и уравновешенный капитан, и тот не удержал эмоции, значит дело дрянь.

— Скорей, торопитесь. Пациент Мешков — он перешагнул грань невозвращения! Охрана! — Раздался выстрел, затем еще и еще. Стреляли одиночными, кажется из обычного старенького автомата.

«Кажется, больные реагируют на пробуждение или теряют контроль от страха. И, сдается мне, только что одним из них стало меньше. Пора выбираться, пока то же самое не случилось с Лиз».

Последовавший толчок и крики доказывали правоту моих суждений. Становилось опасно и я бросился в палату к Элизабет, на ходу застегивая куртку, оставляя сборы на Роба. Сейчас мне надо, во что бы то ни стало не допустить повторного приступа, не знаю, как правильно назвать состояние до перерождения. Второго шанса сохранить человеческую натуру, может и не быть.

Глава 21

Пробуждение титанов

Ноябрь 2219 года

За окном стоял совсем уже не осенний, скорее зимний пейзаж. Снежные сугробы появились внезапно сегодня ночью, словно и не было необычайно затянувшегося потепления, ставшего самым сильным за все столетие. Еще вчера мы с Элизабет прогуливались по зеленой еще травке на лужайке около запасной секретной лечебницы. Так мы с позволения капитана спасались от ставшего уже ненавистным, белого цвета. Сегодня белый снег не оставил нам выбора. Приходилось «любоваться» им.

Резервная база военных медиков располагалась в тридцати километрах