Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин

чем-то насторожило. Не могу даже себе объяснить. Поможете?

– Ты хочешь воспользоваться даром, чтобы развеять свои сомнения?

– Или убедиться в том, что они не напрасны.

На миг она задумалась.

– Это не инструмент вроде молотка, Игорь. Просто чтобы разобраться в происходящем, лучше использовать мозг. Он у тебя есть, я знаю.

Вот ведь старая!.. Почтенная пожилая женщина! Не может без уколов! Ладно, я знал, что так будет, держим лицо.

– И все же. Тренировка мне точно не повредит.

– Я ведь уже говорила тебе, что на осознанный вход в поле понадобится много времени? Ты что же, надеешься овладеть этой техникой с наскоку?

– Говорили. Но, может быть, у меня получится? Или хотя бы с вашей помощью?

Еще несколько секунд молчания. Поджатые губы, морщинки вокруг глаз – глубокая задумчивость.

– Я не совсем точно выразилась, – сообщила она наконец. Тон ее изменился. Из отстраненного он стал… Более теплым, что ли? Человеческим. – Сам по себе вход в инфополе несложен. Это лишь нужный настрой, медитация. Ничего такого, с чем бы ты не справился.

Ну точно, потеплел. «Ничего такого, с чем бы ты не справился!» Я с тем человеком сейчас говорю?

– Тогда в чем проблема? Научите меня технике. Практика – великое дело.

– Проблема в другом, Игорь. Войти в поле – это даже не половина задачи. Куда сложнее из него выйти.

– Пока с этим трудностей не возникало, – удивился я.

– Ты не был инициирован. Сущность поля лишь пробовала тебя, либо ты погружался в нее под моим контролем. Да и везло тебе, прямо скажем. С погодой… – Она покрутила рукой, подбирая слова. – Понимаешь… Представь себе, что информационное поле – океан. Он может быть спокоен, а может бушевать штормами. А ты при этом – парусник. Даже не так, ты – рыбацкая одномачтовая лодка! К тому же за штурвалом этой лодки стоит человек, который в открытое море выходил только в качестве пассажира. Купался на мелководье, но сам никогда посудиной, даже такой простой, не управлял. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Случись шторм – и меня утопит?

– Или штиль, и ты застрянешь в этих водах навсегда. Или тебя сожрут чудовища, обитающие в глубине. – Ирина Олеговна покачала головой. – Пойми, с твоим уровнем подготовки, пусть даже с учетом твоего везения, ты просто не способен к самостоятельной работе.

– Но я же…

– Игорь, не спорь! – В ее голосе нотки моей матери. – Можно пару-тройку раз выйти в плавание и вернуться домой невредимым! Море спокойно, ветер попутный, солнышко светит. Но это совсем не значит, что шторма не будет в твой четвертый выход! А ты даже не знаешь, какой парус поднимать, а какой опускать, чтобы тебя не перевернуло.

Интересные у нее сравнения, у жительницы равнинного княжества, не имеющего выхода к морю. Явно не ее, скорее слова одного из ее детских наставников.

– Я понял. Но с вашей помощью можно?

– Я не уверена. Ты прошел инициацию, и, может статься, я не смогу тебя удержать. Как не смогла удержаться сама!

О чем это она? Не с этим ли связана ее «сломанность»? При всех она ничего не говорила, да это и понятно – кто же будет душу при посторонних открывать.

– Вы поэтому?..

– Да.

И она надолго замолчала.

Что тут скажешь. Мне жаль. Правда жаль, хотя вслух я такого не скажу никогда и ни при каких обстоятельствах. Сестра князя не тот человек, которого можно пожалеть безнаказанно. Но мне-то что делать? Этот вопрос я и озвучил.

– Каждый пророк должен обрести свой столп опоры. – Голос «мамы» стал тихим и печальным. – И у каждого пророка он свой.

– Столп опоры?

– Якорь. Маяк. Что-то, за что ты сможешь держаться там. Чтобы вернуться сюда.

– Это предмет?

– Может быть. У одного моего наставника был ворон. Он всегда сидел у него на плече, и его когти связывали человека с вещным миром. У другого – пара игральных костей, которые он крутил в руке, когда погружался.

– А у вас?

И вновь молчание. Настолько затянувшееся, что я уже решил, что ответа на свой вопрос не получу. Ладно, я, по крайней мере, попытался. Будем искать другой способ. Свет прямо клином на ней сошелся, пифии недоделанной!

– У меня не было ничего. – Она произнесла это совсем тихо. – Ничего. Я ничего особенно не любила, ни к чему не стремилась. Мной управлял только долг. Я должна была стать пифией, так нужно было семье. Но хотела ли я этого сама? Нет, наверное.

Подняла на меня глаза – сухие, хотя тону больше бы подошли красные и заплаканные. Но это же Снежная королева!

– Дар – это страсть, запомни это. Это желания, потребности, стремления! Это эмоции, наконец! Рассудок хорош, но работает с даром не он. Я поняла это поздно.

И поэтому не прошла инициацию? Сломалась и осталась без дара? Никого особенно сильно не любила, ничего страстно не желала? Поэтому ты читаешь о чужой «Страсти в песках»? Потому что своей не имеешь?

В конечном итоге технике она меня научила. Оказалось, ничего сложного, как она и говорила. По сути, да, медитация. Или молитва. Очищаешь сознание, избавляешься от всех лишних мыслей и потихоньку погружаешься. Самостоятельно у меня уже раза с пятого получилось. А вот вести меня в информационном поле Ирина Олеговна и правда больше не могла. Едва я входил в пространство, полное чуть заметно подрагивающих нитей, как терял с ней всяческую связь. И тут же выныривал – задача-то пока стояла научиться входу.

Кстати, забавно, но гимн Советского Союза работал и здесь. Только я его не пел, а лишь вспоминал или… как бы правильнее сказать? Представлял его! Вот так, наверное.

Часа два потренировавшись, я вновь отправился к себе. Хотел сперва направиться в кухню и поесть чего-нибудь, но решил, что разрешение от сомнений важнее полного желудка. Разулся, сел на пол, прислонившись спиной к кровати, и прикрыл глаза. Все эти разговоры про шторма и штили с чудовищами меня особенно не напугали. Я был полон решимости войти в инфополе и получить интересующие меня ответы. Страсть? О, да! У меня была страсть! Я хотел, страстно желал этого – перестать быть щепкой, которую швыряет из стороны в сторону в мутном потоке событий!

Освободившись от мыслей, я провалился в ковер. И сразу же стал искать нить Чжу Юаня. Информационное поле не спешило помогать и подсвечивать ее, как сделало в первый раз. Зато – это чувствовалось – наблюдало. Сотнями тысяч глаз. Жутковатое ощущение.

Первая наугад тронутая нить принадлежала моему денщику, Василию. Первый же образ за долю секунды показал мне его беседу с князем, затем сменился на спарринг парня с каким-то латиносом, следом… Потом образы замелькали с такой скоростью, что разглядеть что-то конкретное не получалось. Более того, мельтешащие картинки вдруг стали сворачиваться в воронку, которая совершенно недвусмысленно стала затягивать меня в себя! Не придумав ничего лучше, я скастовал «союз нерушимых», и меня