Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь. Свадьба с риском для жизни, или Невеста из коробки - Галина Куликова

– Послушайте, – сказала Мила, воровато озираясь по сторонам. – Не могли бы вы кое-что для меня прояснить?

Она расправила украденную стодолларовую бумажку и протянула гардеробщику. Тот поднес ее к глазам и внезапно принюхался.

– Она немного пахнет мужскими ногами, – сообщила Мила. – Но при этом, безусловно, настоящая.

Гардеробщик сделал незаметное движение кистью, и бумажка исчезла навсегда.

– Что вас интересует?

– Не что, а кто. Андрей Валентинович. Гуркин. Он, как я поняла, тут частый гость?

– Раз в неделю точно появляется, – согласился гардеробщик.

– А эта блондинка?

– Его жена. Элла Гуркина. Не знаю, сколько зарабатывает сам Андрей Валентинович, но супруга его стоит очень дорого. У нее собственный бизнес. Железная женщина, скажу я вам. Частенько ведет здесь деловые переговоры.

– Что еще вы про нее знаете?

– Ничего, – пожал плечами гардеробщик.

– А про него?

– Он неравнодушен к блондинкам, – тонко усмехнулся тот.

– И это все?!

– А вы на что рассчитывали? На милицейское досье? – оскорбился гардеробщик.

Увидев краем глаза, что метрдотель возвращается обратно, Мила только махнула рукой и поспешила ретироваться. На улице было холодно, Листопадов бродил возле двери ресторана и гонял камушек.

– Он женат! – бросилась к нему Мила. – Он отвратительно, подло женат! Причем его жена – богатая женщина! Ты бы видел, Саша, его костюм! Его рубашку! Его туфли стоят примерно столько, сколько подержанная машина! От него пахнет «Черутти»! А когда он приходит ко мне, от него несет дешевым мылом и бедностью!

Захлебнувшись восклицательными знаками, Мила упала Листопадову на грудь. Тот похлопал ее по спине и, взяв за шиворот, повел к машине.

– Умоляю вас страдать дома! – прокряхтел он, запихивая Милу на переднее сиденье. – Сейчас отвезу вас обратно. И не обижайтесь на добрый совет – незачем следить за мужчинами. Чем меньше о них знаешь, тем крепче спишь.

– Какой сон! – воскликнула Мила, нащупывая в кармане фляжку Листопадова. – Без снотворного я сегодня, конечно, не засну.

– А вот снотворное я, пожалуй, заберу обратно, – не согласился тот, косясь на фляжку. – Уверен, что оно не понадобится, и, как только вы коснетесь головой подушки, тут же заснете.

– Сначала мне нужно повидать Глубоководного, – скорбно сказала Мила.

Листопадов усмехнулся. Его забавляла фамилия, которую соорудил Константин на базе собственной.

Константин оказался дома. Вернее, в квартире на третьем этаже, которую они с Борисом сняли для проведения своего кустарного расследования. Распахнув дверь и увидев на пороге взволнованную Милу в куртке нараспашку и в обтягивающем платье, он сильно смутился и даже на секунду потупился.

– Послушайте, Константин, – решительно сказала она, переминаясь с ноги на ногу. – Мне нужно сказать вам кое-что важное.

Глубоков потер подбородок указательным пальцем и сообщил:

– Я сейчас немного занят. – Он понимал, что, попади Мила в его гостиную, она сразу же догадается, что там никто не живет. – Ничего, если я спущусь минут через пятнадцать?

– Да-да, конечно. Спускайтесь, когда вам удобно, – тоже вдруг засмущалась она.

Глубоков оказывал на нее странное действие. Вероятно, ее волновала его красота да еще тот факт, что они провели вместе ночь, о которой она ничего не помнила.

Едва она зашла в квартиру, как позвонила подруга Татьяна.

– Ты сварила мазь? – спросила она с места в карьер без всяких «здравствуй» и «как дела».

– У меня же не осталось больше сырья! – тут же ощетинилась Мила. – И сегодня не было возможности съездить в лес. Я даже еще не убрала одеяла, которые ты раскидала по коридору. И Листопадов по-прежнему следит за мной, – добавила она, понизив голос, как будто охранник мог слышать сквозь стены.

– Ну, ладно, – смилостивилась Татьяна. – Я пока буду набирать заказы. Только учти, тебе придется накопать целый мешок корней. Впереди зима, а, судя по всему, мазь твоей бабушки действительно нечто из ряда вон выходящее. Шпатциков сказал, что он мажет ей не только то, что предписано, но еще и вены на ногах. А его жена лечится твоей мазью от отита. Судя по всему, первая баночка у них скоро закончится.

– Таня! Это просто замечательно. Только учти: с сегодняшнего дня ты – в доле. Не желаю бесплатно эксплуатировать твой труд. Главное в торговле – наличие покупателей. Можно сидеть на золоте и не суметь продать его.

Татьяна фыркнула и положила трубку. Мила же заметалась по квартире, вспомнив, что с минуты на минуту появится мнимый частный детектив с синими глазами и чудесным ртом, обещающим рай на земле всякой женщине, которая ему понравится. «Сколько дел, сколько дел! – бормотала Мила, загребая веником рассыпанный «Геркулес». – И все требуют денег. Боже мой! Мне же нужно еще оплатить побелку потолка у Капитолины Захаровны! Почему получается так, что, когда нет денег, срочные дела терпят, а как только деньги появляются, становится невозможно ничего отложить?»

Глубоков явился к ней в голубых джинсах и черной вельветовой рубашке, неотразимый, как молодой Делон.

– Угостите чашечкой чаю? – спросил он, неуверенно улыбаясь. – Или дело слишком срочное, чтобы заниматься чайной церемонией?

– Я должна сообщить вам о себе кое-что шокирующее, – выдавила из себя Мила, ведя его на кухню и принимаясь тереть тряпкой чистый стол. – В последнее время у меня возникли кое-какие подозрения относительно Гуркина.

– Гуркин – это ваш бойфренд? – уточнил Глубоков.

– Все дело как раз в этом, – вздохнула Мила, наливая полный чайник и водружая его дрожащими руками на плиту. – На самом деле он мне никакой не бойфренд. Он не влюблен и даже не увлечен. А просто находится у меня на денежном довольствии. Я плачу ему деньги.

Константин дернул щекой, потом, криво ухмыльнувшись, сказал:

– Я обратил внимание, что вам нравится именно такой стиль отношений.

Вспомнив их совместную «сторублевую» ночь, Мила побледнела от унижения.

– Вы меня неправильно поняли, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Я плачу ему только за то, чтобы он играл роль моего сердечного друга. На самом деле – мы совершенно чужие друг другу люди.

– Вот это да! – оживился Глубоков и ляпнул: – Я так рад! Ну, то есть, что вы не… зашли слишком далеко, чтобы платить мужчинам за то, чтобы они не просто изображали, что они что-то делают, а делали это на самом деле… – запутался он в собственной фразе.

Мила его не слушала, она была чересчур возмущена.

– Гуркин лгал, что он одинокий бедный ученый, которому до зарезу нужен необременительный приработок. Я платила ему полторы тысячи в месяц и чувствовала себя благородной, как фон Мекк. А сегодня выяснилось, что этот драный павлин женат на красивой и богатой молодой женщине, ездит в роскошном автомобиле, постоянно ужинает в ресторанах и одевается так, словно какой-нибудь Армани – его добрый дорогой друг. Возникает вопрос: зачем ему я? Зачем он тратит на меня свое свободное время, когда мог бы проводить его гораздо более интересно?