По ту сторону жизни, по ту сторону света - Виталий Иванович Храмов

живот перерабатывать и молочную лактозу, и молочные кислоты, и жиры молока.

– Вот даже как! – ахнула она. – И при этом ты месишь глину и бетон, как мужик?

– Так ведь я и есть мужик! – смеюсь я. – Не баба точно!

И тут же ей демонстрирую возведение ствола в зенит.

– Успеем, – оттянула и отпустила она упругое тело. Вот теперь точно кто-то где-то перевернулся, дважды, в своих могильниках! – Одевайся, пошли! Ты меня заинтересовал.

– Вот даже как! – усмехаюсь я. – Ну, пошли! Тебе, наверное, кровь моя нужна? Или что-то иное?

– Думаешь, у меня нет? – отмахнулась она. – Во мне…

Но осеклась. М-да! Прямо в ней. Есть. Полный генный набор. Дважды. Только за сегодня.

Несмотря на глубокую ночь по её первому зову явились её помощники и подручные. И начался «научный совет». Стою, глазами хлопаю. Чувствую себя токарем шестого разряда на университетском академическом совете по вопросам высшей биологии и высшей органической химии – ничего не понимаю. И говорят вроде бы на том же языке, что и все меня обмануть интегрированный УМник не даст, а кроме междометий нет знакомых слов. Беда! И кто тут – тёмный? Кто тут невежда? То-то! А то нос задрал!

На рассвете покинул это высоконаучное, магическое собрание. Кстати, никто этого и не заметил. Вот это арбуз я им закатил!

И тут же пожалел об этом. А как они сейчас там боевой вирус изобретут? Лихорадку Эболы или бубликовую чуму? Схватился за голову, это же Тёмные! У них же мозги наперекосяк развёрнуты! Да копотью проконопачены! Нашёл к кому пойти! Бактериологического оружия в этом многострадальном Мире только и не хватало! Проклятие! Чума на мою бестолковую голову!

Весь день работаю на нервяке, дергаясь и срываясь невпопад. На Кочарыша наорал, как на врага народа. Хорошо тут тачанок и «стенки» нет, а то бы привёл в исполнение!

К посыльному от неё сам вышел. Чуть не побежал навстречу. И в Пешт. Чуть не бегом.

– Сделали! – широко улыбается магистр крови и мастер химерологии.

Самой нет. Видимо притомилась. Не дождалась. Надо же, она устаёт? Как живая? Как человек? Или не думаю?

И от этого противно. От их радостных морд особенно. Потому не могу себе отказать в удовольствии обломать чужую радость! Я Тёмный – или где?

– Это вы, конечно, молодцы, что сделали! – с очень значимым видом киваю я. – Только ведь мне ваше «сделали» – совершенно по барабану! Мне надо, чтобы я сделал! Понял? Кто не понял, тому в печень постучу. Кулаком. Не дойдёт – ногой. Совсем тупым – острым топором. Показывай, как и что сделали? С исчерпывающими пояснениями и нормальным языком!

– Да как же… – задохнулся маг.

– А вот так же! – оскалился я. – Какой ты, на хрен, маг, да ещё и магистр, если не можешь пояснить свою работу простым человеческим матом?

Парень оказался с юмором – глаза прищурились, в бороде прячет сдержанную улыбку:

– Это как это так? – спрашивает.

– Ну, смотри! – говорю я ему, обнимая его за плечи, начинаю доверительно рассказывать, жестикулируя. – Слышал, как у нас «кошкин дом» сгорел?

– И не только это случилось, – гоготнул он.

– И не только это приключилось, – согласился я. – Вот и смотрю я – стоят двое моих. В хламину уже! Но пыжатся, тачку толкают. Один говорит: «До хера нахерачили!», а второй ему: «Нихера! Похерачили!», падают оба, встают, дружно решают, что: «На хера? Расхерачимся! К херам! Завтра, на хрен!»

Ржёт.

– Понял? – спрашиваю.

– Не особо, – мотает он головой.

– Ну, давай тебе на другом примере. Вот смотри! Если я тебя сейчас схвачу за эту вот хрень и поверну вот так вот, да дёрну вот так вот, то та хрень, что ещё называется позвоночником – высыпется, к тебе же в штаны. А если я ткну тебя вот сюда, то ты не сможешь двигаться часов… до хрена! Но ты будешь всё чувствовать. Мы будем тебя иметь вот в эту вот хрень всей вот этой вот толпой, ты насладишься всей полнотой чувств, но даже «мяу!» сказать не сможешь. Как тебе? Или если я тебе вот тут вот этим вот ноготком вот так вот секану, то… Не-не-не! Даже крови будет, чуть совсем, если только. И жив ты будешь. Только вот язык твой вот так вот я достану, и вот таким вот галстуком он тут вот повиснет! Может, тогда тебе придётся научиться объяснять даже самые сложные понятия – на пальцах?

Парень сглотнул. Замотал головой, попытался вырваться из моих объятий. Ага! Щаз! Интеллигент вшивый! Против меня?

– Я-а-а! Попробую! – заикаясь, отвечает он, часто кивая.

– Вот! А я и знал, что вы умные и сообразительные ребята. Ну, приступим! Да не трусись ты так! Я не самое страшное, что есть на свете! И не самое тупое! Я сообразительный! И даже кое-что в вашей работе секу. Только мы с вами одни и те же понятия и явления именуем разными словами. Поэтому и надо на пальцах! Я понятно объясняю?

В этот раз китайскими болванчиками дружно и часто кивают все.

– Тогда, приступим, помолясь! – хлопаю я в ладони, потирая их.

Я вам привью условный рвотный рефлекс к бактериологическому оружию, щуки! Или зачищу! С меня станется! Я же всё одно – Тёмный! Темнее тёмного!

А когда с них сошло семь холодных потов, и они уже были на грани обморока, я наконец соизволил процедить пренебрежительно, с британской негнущейся губой:

– Ну, вот! Видите, как просто! Я всё понял!

И тут же махнул рукой, отпуская их. Радуются, как дети, которые узнали, что учительница заболела и урока не будет! Ну, как не обломать людям кайф?! Грех это! Не обламывать! Так я Тёмным быть перестану. А как тогда себя уважать? Как на себя в зеркало смотреть? Не улыбаясь?

– А вас, Штырлиц, – хватаю я за шею того же молодого уникума, кровника и химеролога, – я попрошу остаться!

Не смешно? Вот и ему не смешно. И мне не смешно. Подбираюсь к основной цели всего этого мероприятия.

– Пусть ребята отдыхают, а вот нам с тобой ещё поработать надо. Ничего страшного, не закатывай глаз! Я вот, вообще не сплю. Обыкновенно, я же немножко нежить. Хочешь, и тебя таким сделаю? Ну, как знаешь! Я два раза такую услугу предлагать не буду! Вот! Видишь! Я же не только пот гнать могу, но и взбодрить немного. Так вот! Мы тут с тобой обсуждали – как мои всем составом упились хорошим дешёвым вином до потери человеческого облика. Да-да, до полного свинства, до полного скотства. И мне