Святослав. Хазария - Юлия Гнатюк

– Скорее в лес, это местный баил, он меня слишком хорошо знает.

Робич тут же соскочил с лошади и почти одновременно с хозяином ринулся в кусты, не выбирая дороги. Сзади послышались крики, затрещали сучья, видно, преследователи хотели вначале догонять их верхом. Вслед полетели ругательства, окрики и угрозы, а затем совсем рядом пропело несколько стрел. Беглецы же выбирали самый густой кустарник, где полускрытые под снегом пни, промоины и валежник не давали проехать верхом. Так они бежали, пока не запыхались и упали разгорячёнными ликами в приятно холодный снег.

– Наверное, перестали нас искать, – с трудом выдохнул Невзор, – у них без нас с остальными дел хватит, а скоро совсем стемнеет…

– Я знаю баила, он ограбит караван, а свидетелей порубит до единого, поэтому нас будут искать по следам до самой темноты, – прохрипел в ответ Сивый и встал. – Бежим! – Но он не успел сделать и шага, как булангарская стрела поразила его в правый бок, а другая вошла в ногу. Сивый упал в снег, отрок бросился к нему. – Беги, – корчась от боли, простонал раненый, – там шагов через двести овраг, по нему уйдёшь!

– Нет! – успел мотнуть головой отрок, и тут же из-за кустов выехали два всадника. Один спрятал в налуч свой лук и, обнажив палаш, направил коня к лежащему на снегу раненому. Юный робич от этого угрожающего движения всадника вдруг взвился, завертелся вокруг поверженного господина и заплакал-заверещал по-булгарски.

– О, храбрые воины, будьте милостивы, не трогайте моего господина! Это известный купец Акпай, его знает сам Атулай-бек, мы едва спаслись от урусов, а теперь вы хотите погубить нас. Не делайте этого, у моего господина есть золото, а в конских вьюках на дороге синьские ткани и много всего ценного…

Другой всадник в это время оставался на месте, зорко следя за происходящим, готовый в любое мгновение пустить в ход свой меч. Упоминание имени Атулай-бека, известного своей беспощадной жестокостью, возымело действие, и первый остановился, а слова о золоте и вьюках заставили загореться глаза обоих всадников.

Послышался хруст ломаемых веток, и из-под кустов вывалились трое запыхавшихся воинов, преследовавших беглецов прямо через чащобу по их следам.

Десятник уже подъехал к раненому купцу и, внимательно разглядывая его, обронил:

– Что-то твой Акпай на уруса похож…

– Моя мать из русов, – превозмогая боль, ответил купец, – взгляни на своих воинов, один из них по виду тоже урус.

Несколько мгновений десятник думал: «Обезглавить купца я ещё успею. Робич, наверное, соврал про Атулай-бека, но пусть с этим разбирается баил, а вдруг робич не соврал… Не моё это дело, баилу виднее».

– Обыщи его! – кивнул он на купца второму всаднику и зорко следил, как тот быстро и умело обшаривает одежду поверженного.

Скоро печать купца, мешочек с золотыми монетами, что висел у несчастного на шее, кольца и дорогой браслет перекочевали в руки десятника и тут же скрылись в его кожаном мешочке на поясе.

– Десятник, твоя стрела купца неглубоко ранила, под шубой и халатами у него русская кольчуга надета, – сообщил воин.

– Скажи, купец, а ты не соглядатай урусов, сам похож на уруса, и кольчуга тоже, – сузил глаза десятник.

– А у твоего баила под халатами видел, какая кольчуга, может, и он соглядатай урусов, который мирных булгар убивает на дороге? – простонал Акпай.

– Ладно, положите его на лошадь, – приказал десятник, сразу изменившийся в лице, – а этот сам пойдёт!

Всё это время верный робич выл и всхлипывал, размазывая слёзы по щекам.

– Да заткните его, надоел! – рыкнул на воинов десятник, садясь в седло. – И шевелитесь, темно уже совсем! – Он пришпорил коня, не столько торопясь рассказать баилу о странном купце, сколько для того, чтобы поскорее остаться одному и поделить золото Акпая.

Двое воинов тут же подскочили к несчастному рабу, со злым остервенением нанося ему увесистые удары ногами, а двое других потащили купца, в бедре которого так и торчала стрела, к лошади. Сивый успел заметить из-под мышки, как его отрок вскочил на ноги, и в то же мгновение два коротких метательных ножа из шести носимых на потайном поясе под рубахой прошлись по глоткам булангарских воинов, и те, хрипя, даже не успев удивиться, обливаясь кровью, рухнули на снег. Купца бросили поперёк лошади впереди седла, и пока один воин поправлял удобнее «поклажу», второй обернулся и замер от удивления, – беззвучными прыжками к ним приближался «жалкий робич», а два тела лежали в снегу не двигаясь. Он уже открыл рот, чтобы окликнуть товарища, но не успел – метательный нож с расстояния четырёх-пяти шагов вошёл ему в горло, а через мгновение другое лезвие пронзило шею второго булангарина. Извлекши оба стальных лезвия из поверженных противников и наскоро обтерев их, Невзор снова скрыл метательные ножи на поясе под рубахой. Так же быстро он сломал стрелу и резким движением выдернул древко из бедра Сивого. Снял с шеи мешочек с травами, присыпал раны и сноровисто перевязал их, то и дело прислушиваясь, не хрустнет ли ветка под вражеской ногой. Он помог Сивому сесть в седло и, сняв с лежащих воинов налучи с луками и мечи вместе с поясами, прыгнул сзади на круп.

Уже совсем стемнело, и двигаться пришлось неспешно, объезжая буреломы и заросли кустарника, всё время прислушиваясь, нет ли погони.

– Ночью они вряд ли по лесу шастать будут, а вот утром по следам пойдут, баилу очевидцы его резни своих же булгар не нужны, – скрипя зубами от боли в тревожимых скачкой ранах, прохрипел Сивый. – Вдруг да донесут о том Атулай-беку, не сносить тогда ему головы, а перед тем ещё и кожу с живого снять могут, есть у них такая потеха.

Доехали до оврага.

– Нам в какую сторону? – спросил Невзор.

– Туда, – морщась от боли, махнул направо Сивый.

– Значит, поворачивай налево, – молвил юноша и добавил: – Следы заметать будем.

Они повернули налево и медленно поехали вдоль оврага. В одном месте, где кусты росли у самой кромки, Невзор швырнул вниз колчан со стрелами, налучи с луками, а затем и оба меча с поясами, связав их вместе.

– Давай теперь ты, брат Сивый, постарайся кусты не задеть, чтобы снег на них остался нетронутым. Голову береги, катись, кувыркайся, на ноги не торопись вставать. Жди меня внизу, у самого дна.

Он помог соратнику сесть в седле боком лицом к оврагу, опереться здоровой ногой о стремя и прыгнуть, точнее, упасть вниз. Послышался удар, шелест снега, треск веток, стон, и потом наступила тишина.

– Ты жив, брат? – тихо позвал Невзор, но ответа не услышал.

После победы над булгарами потянулись домой русские рати. Снова шли лесами и перелесками, только теперь не хмурыми, а радостными были лики тех, кому посчастливилось остаться живым в страшных сечах, увидеть благодарные глаза братьев-славян в севских, радимичских да вятских землях и принести радостную весть домой.

Ворон тоже радовался со всеми, но печалью щемило сердце, оттого что потерял много добрых изведывателей. Где-то здесь сгинули его верный ученик Невзор и молчаливый Сивый, так добре потрудившиеся во славу Руси. Коли б не они, кто знает, как бы всё обернулось под Булгар-градом. Из печальной задумчивости начальника Тайной стражи вывел возглас старого полутысяцкого Хоря.