Будничные жизни Вильгельма Почитателя - Мария Валерьева

надписям. Они не стерлись. Будто уже въелись в камень. – Меня ждали? Или обо мне просто думали?

Когда Эльгендорф обошел с фонариком уже всю пещеру, но так и не нашел ничего, кроме разорванных тканей и палок, он решил проверить последнее место, где можно было отыскать что-то интересное – обломки старого космолета. Вильгельм сбросил с крыши кабины тряпку, ее прикрывавшую, и поставил фонарик на сидение. Там, где раньше была панель управления, аккуратной стопкой лежали книги, упакованные в специальный пакет, предотвращавший повреждения от влаги.

– Что за библиотекарь? – подумал Вильгельм, проводя пальцами по корешкам. На корешках он рассмотрел некоторые названия: флористика, механика, химия всех видов, редко попадались художественные.

Всего одна мысль уколола его в висок, и Вильгельм задрожал. Задрожал мелко-мелко, начал хватать тяжелые пакеты и выбрасывать их за борт корабля, качавшегося от каждого движения Почитателя.

– Нет. Нет. Этого быть не может! – повторял он, выбрасывая пакет за пакетом. – Не только он книги собирал. Таких полным-полно! Это не может быть он.

Прошло много времени, прежде чем Вильгельм выбросил из кабины все пакеты книг, которые устлали пол толстым ковром. Почитатель сидел на ступеньке и тер мокрые от пота, стекавшего по лбу, глаза. Он думал, пытался ухватиться за нужное воспоминание, но всячески отгонял очевидное. Не смотрел на знакомые буквы на стенах, на нашивку Академии, валявшейся у него под ногами. Не чувствовал знакомый запах трав. Все это казалось бредом, иллюзией острова, который хотел свести его с ума. Не мог он быть здесь, не мог. Такая темница могла быть построена для кого угодно, но не для него. Он просто улетел, он просто исчез с поверхности Земли. Он не мог быть на Земле все это время.

Ветер трепал страницы распахнутых книг и устилал буквы черным пеплом. Из дырки входа в пещеру просачивался дождь. От его капель шел дым. Вильгельм встал на ноги и посмотрел на космолет. Зеленый, выкрашенный криво и неаккуратно, с него слезала самодельная краска.

– Пожалуйста, зачем так шутить надо мной, – шепнул Вильгельм и горячая слеза обожгла его щеку. Потом еще одна. Он даже не пытался их стереть.

Первый удар отчаяние пришелся на ступеньку космолета и отбил Почитателю ногу. Второй раз он ударил по стеклу и расцарапал кулак. Вильгельм даже не заметил, как один толстый блокнот вывалился из-под коврика после того, как он попытался наклонить космолет.

– Зачем эти обманы? Зачем мучить меня? – шептал он, сидя на полу у входа в пещеру и наблюдая за тем, как кислотный дождь оставлял на камнях раны. Вильгельм с трудом встал и почти подошел к космолету, но наступил на книжку, валявшуюся прямо у оторванной ступеньки, и шлепнулся об пол.

– Чертовы книги! Чертова пещера! – воскликнул он, пытаясь нащупать причину своего падения. Она оказалась погребенной под тряпкой. Словно спряталась от гнева Почитателя.

Вильгельм уже хотел отбросить ее в сторону, но замер, когда увидел подпись.

«Дневник Норриса Херца, от начала его лет до понятия не имею какого года», – Гласило название.

– Что за галлюцинации, – прошептал он и бросил книгу в стену, но она не растворилась, не всосалась в каменную кладку, а лишь ударилась и упала на пол.

Вильгельм подбежал к ней так быстро, как только могли позволить его ноги. Вновь схватил и вновь бросил, словно обжегся. Хотел выбежать на улицу, но дождь все еще шел. Каждая его капля оставляла на камнях слезы, от которых шел легкий дым.

– Какое же кошмарное место.

Он еще долго ходил, боясь даже посмотреть в сторону правды, дрожал и спотыкался.

– Почему ты не можешь сказать мне, что правда, а что нет? – прошептал он и сжал Артоникс в руках. Тот не ответил. Вильгельм сполз по стеночке на пол и заплакал, обхватив колени руками. Он качался вперед-назад, отталкиваясь пальцами босых ног. Мысли роем трупных мух крутились в его голове, собирая многомиллионный паззл, который валялся на затворках сознания многие годы.

– Нет, это безумие, – прошептал Вильгельм, но в подобное сумасшествие он всегда верил. Сам был его частью. Но Норрис, Норрис не мог быть заложником чьего-то безумия. Норрис никогда не был безумным, его не за что сажать в темницу.

Вильгельм схватил дневник и принялся листать. Сотни страниц, чем ближе к концу, тем мельче почерк. Будто хозяин боялся не уместить что-то, боялся не успеть. Но записи все-таки оборвались на половине.

«Когда я выберусь, уничтожу их. Это не торжество науки, не мир счастья, а обман. Иллюзия жизни и великого дела, частью которой мы стали. Им нужна только смерть, которой они не знают, только чувство собственного превосходства. Они работают ради смерти, они и есть ее главные помощники. Они думали, что сами создали жизнь, что их никто не создавал. Люди таких называют Богами. Но они – никакие не Боги. Их тоже создали. Наплектикус – не фантазия. Наплектикус – это все, что мы должны были сохранять и оберегать, но мы отказались от него. Они заставили нас отказаться от него. Они сказали, что его нет. Вильгельм всего лишь хотел показать всем, как их обманывали. Он раскусил их обман, а они раскусили его. Но у Вильгельма есть время и есть свобода, хоть какая-то свобода, пока их нет рядом. Он еще может доказать всему Миру, что Мир ошибался. Но Вильгельм, что бы ни думал, не ошибался никогда».

Вильгельм дрожащими пальцами переворачивал страницы и читал урывками, словно боялся, что дневник рассыплется в его руках. Многие записи были стерты, и разобрать, что было написано там раньше, невозможно.

Дождь уже перестал жечь мертвую растительность, а Вильгельм все читал, с каждой строчкой чувствуя, как возвращался к реальности, как меркли темные стены пещеры, как исчезала давящая на уши тишина. Завывания ветра сменились трелью птиц, а Вильгельм все читал. Почти все строки были адресованы ему, будто хозяин дневника знал, что Почитатель найдет его.

«Мой Вельги, наверное, страдает, а я ничем не могу помочь. Он остался один на один с ними, один на один, и даже не знает, какую беду пригрел у очага своего Дела.» – Значилось на одной из страниц, а под записями остались нетронутыми влагой и временем рисунки: схемы материков, животные, птицы и растения. Неумелые, почти каракули, с подписями: «Вельги смог бы лучше, но здесь только я».

Редко когда попадались описания жизни на этом острове. Хозяину дневника не очень хотелось цепляться за действительность. Вильгельм читал, читал рвано, как будто делал глубокий вдох, прежде чем снова уйти под воду. Но когда он увидел длинное, закапанное