Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941-1944 - Армстронг Джон

221-я дивизия немцев получила от дезертировавших партизан сведения о том, что в одном случае 14-летний мальчик собрал подробные сведения о существующей обстановке для партизанского отряда, планировавшего нападение на строительную часть немцев. Высоко оценивая разведывательную службу партизан, командование тыла 2-й танковой армии сообщало следующее о людях, используемых партизанами в качестве агентов: «Их источниками информации являются разведчики, симпатизирующее партизанам население, женщины, дети или агенты, переодетые в немецкую военную или железнодорожную форму…»

Партизан, захваченный в плен 83-й пехотной дивизией в мае 1942 года, сообщил, что его отряд использовал в качестве агентов двадцать женщин. Даже калеки и физически неполноценные люди использовались для разведки: «Пользуясь доверчивостью немецких солдат, советские партизаны часто использовали в качестве агентов калек. Известны также случаи, когда физически здоровые люди маскировались, накладывая повязки или нанося себе увечья». Аналогичное сообщение содержалось и в отчете начальника полевой жандармерии за период с июля 1942 по март 1943 года: «Противник все чаще использует калек, в особенности лиц с ампутированными конечностями, в качестве агентов, поскольку считается, что такие лица вызывают меньше подозрений и не будут задержаны во время проверок…»

Однако на вопрос о том, насколько активно местное население помогало партизанам в их разведывательных операциях, не столь легко ответить. В немецких донесениях, ряд из которых процитирован выше, дается понять, что такая помощь была довольно значительной и широко распространенной. В 1942 году начальник полевой жандармерии сообщал, что, даже несмотря на существование угрозы смертной казни для лиц, помогающих партизанам, кое-кто по-прежнему был готов рисковать и оказывал им поддержку различными путями.

С другой стороны, большинство немецких донесений 1941 и 1942 годов характеризуют население на оккупированных территориях как дружественно настроенное по отношению к немцам и даже готовое помогать им в борьбе с партизанами. Например, многие выражали готовность стать осведомителями немецких разведывательных подразделений. В результате последовавшего развития событий, которые не рассматриваются в данной главе, отношение населения изменилось, но даже тогда более типичным по отношению к немцам было скорее молчаливое безразличие, чем открытая враждебность. Можно предположить, что в этих условиях и в силу того, что выполнение разведывательной работы для партизан было сопряжено с огромным риском, лишь наиболее активные и преданные советскому режиму лица добровольно соглашались на такую деятельность, а другие лишь стремились получить гарантии личной безопасности, необходимые им после восстановления советской власти. Что же касается остальной части населения, то партизаны могли рассчитывать лишь на ее пассивный нейтралитет или, в лучшем случае, на предупреждения в случае грозящей им опасности. В захваченном датированным сентябрем 1941 года советском документе, содержавшем инструкции советским агентам и описание условий, в которых им предстояло действовать, говорилось: «…среди населения есть много элементов, симпатизирующих партизанскому движению и советскому режиму. Но, опасаясь последствий, они действуют с большой осторожностью. Так, например, наши агенты получали сигналы покинуть деревню, когда в ней находились немцы; их снабдили продовольствием… и посоветовали уходить, поскольку иначе их могли захватить немцы…»

Население не всегда было столь лояльно к советскому режиму, тем не менее остается фактом то, что партизаны могли рассчитывать на пассивную, а иногда и активную поддержку населения, о чем свидетельствует, например, следующее донесение немцев из Брянской области: «Запуганное партизанами население не выдает никого и не разглашает никаких сведений. В большинстве случаев информацию можно получить лишь путем постоянных уговоров и заверений в том, что мы хотим помочь. В принципе население, в особенности женщины, девушки и дети в деревнях, редко посещаемых немцами, симпатизируют партизанам, которые даже предлагают вознаграждения за особо ценные разведывательные сведения…»

Подобное положение создавало проблему, с которой немцы пытались бороться несколькими путями. Автор процитированного выше донесения, офицер разведки немецкой тыловой дивизии, предлагал расстреливать всех лиц, застигнутых за пределами мест их проживания. Менее радикальным, но широко используемым методом было ограничение передвижения гражданского населения, в особенности ночью и в районах, расположенных близко к фронту. Директивой Верховного командования немецкой армии от октября 1941 года было приказано установить строгий контроль за дорожным движением гражданских транспортных средств. Еще до этого, в сентябре 1941 года, командование 9-й армии ввело комендантский час и установило запретные зоны: «а) жителям запрещено покидать места их проживания в темное время суток (то есть через час после захода солнца и за час до восхода); б) вдоль железнодорожных линий жителям запрещено заходить в полосу шириной один километр по обе стороны от насыпи, за исключением необходимости прохода по общественным дорогам или проведения полевых работ».

Во многих немецких приказах также подчеркивалась угроза безопасности, возникавшая в результате существования возможности относительно свободного передвижения для гражданского населения, что вынуждало командование запрещать такое передвижение. Один из самых строгих приказов был выпущен командованием тыла 4-й армии в октябре 1941 года: «Свобода передвижения во всей тыловой зоне армии запрещена. Все лица призывного возраста (от 17 до 65 лет), которые в дневное время передвигаются между населенными пунктами, должны быть задержаны и отправлены в лагерь. По гражданским лицам, замеченным ночью на шоссе или открытой местности, будет открываться огонь…»

Положение ухудшилось, когда зимой 1941 года потери немцев возросли, многие участки фронта оказались оголенными и на линии фронта образовались большие бреши. Это сделало значительно более легким проникновение и переход линии фронта, на что было указано командованием 4-й армии в феврале 1942 года: «[Русские] видят, что происходит на нашей стороне, а то, чего они не видят или с чем не сталкиваются напрямую, они узнают от своей отлично организованной разведывательной службы. Поскольку у нас не существует непрерывной передовой линии фронта, стало возможным дорожное движение с советской стороны и в обратном направлении, и этим широко пользуются для перехода линии фронта. Происходит проникновение новых партизанских отрядов и выброска русских парашютистов, принимающих на себя командование…»

Слабые места на фронте, в особенности на стыках между корпусами и дивизиями, использовались не только для проникновения советских агентов, но и для нанесения ударов при попытках прорыва. Информацию о таких слабых местах, согласно донесению 2-й танковой армии немцев, получали от местных жителей: «Стало известно, что русские широко пользуются сведениями, полученными от местных жителей. Неоднократно отмечалось, что противник имеет точные сведения о слабых местах на нашей линии фронта и часто выбирает стыки между корпусами и дивизиями для нанесения ударов. Поэтому передвижение жителей вблизи линии фронта должно быть прекращено всеми возможными средствами».