Ратные подвиги Древней Руси - Владимир Волков

На западной границе государства население также было вооружено. Псковскому объезжему голове Пимену Неелову в 1661 г. направили наказ охранять город с сотенными людьми, «которым быть с ружьем, с пищалми, с копьи, с топорки и с бердыши». В 1661 г. в Псков созвали из деревень мужиков «с пищалми и с бердыши». В Смоленском уезде поляки отбирали у городских и уездных жителей самопалы: «А у которых де у посадских и уездных людей в Смоленском, и в Дорогобужском и в Серпейском уезде были самопалы, и литовские де люди самопалы все у русских людей поотымали, а боятся де литовские люди прихода государевых людей». Однако часть крестьян здесь сохранила свое оружие. Во время Смоленской осады в годы русско-польской войны 1632–1633 гг. князь С. В. Прозоровский в челобитной на имя царя и патриарха писал: «Да Смоленскова, государи уез[да] крестьянские дети и племянники, у которых есть ог[ненный] бой, собрався, били челом зимою многижды вашему [государе]ву боярину Михаилу Борисовичю (Шеину. — В. В.), что оне хотят государю служить, будет оне куды послать годятца для [про]мыслу над литовскими людьми на лыжах и оне бы готовы». Как об обычном деле Григорий Котошихин упоминает о том, что в «осадное время» крестьяне «с посадцкими и с ыными людми бывают по городу на стороже с ружьем своим или с царским».

Примечательный случай произошел в 1517 г., когда 20-тысячное крымское войско Токузак-мурзы перешло русскую границу и «около Тулы и Беспуты начаша въевати». Воеводы великого князя выслали вперед небольшие отряды «людей» под командой детей боярских Ивана Тутыхина и князей Волконских. В мелких стычках отряды уничтожили много татар. Узнав о приближении воевод с основными силами, Токузак-мурза повернул обратно. Но путь к отступлению был закрыт. Летописец сообщает, что «наперед их зайдоша по лесом пешие многие люди украйные да им дороги засекоша и многых татар побиша». Судя по рассказу летописца, упомянутые «пешие люди украйные» были местными жителями, выступившими против врага по собственной инициативе. Ожесточенные бои с татарами шли «на Глутне на лесу и по селом, и по крепостем, и на бродех». Вскоре на помощь тылянам подоспели великокняжеские войска и вместе с «украйными людьми» довершили разгром противника: «а передние люди от воевод приспевше конные начаша татар топтати, а пешие люди украйные по лесом их бити, и Божиим поможением татар многых побиша, а иные многие татарове по рекам истопоша, а иных живых поимаша». Из устроенной порубежными людьми ловушки смогло вырваться и вернуться в Крым около 5 тыс. воинов.

В случае надобности к обязательной ратной службе привлекалось тяглое городское и сельское население. Условно мобилизованных в армию земцев можно разделить на две категории — «посошных» и «даточных» людей.

Боярских и монастырских военных слуг, как это делает А. В. Чернов, к этому разряду отнести нельзя даже в том случае, когда их выставляли, по утвержденной правительством норме (с 200 или 300 четвертей земли) освобожденные по разным причинам от личного участия в военных действиях служилые люди — вотчинники и помещики. Как известно, не подлежали мобилизации «токмо престарелые и немосчные, а также несшие иную службу «в приказех и городех судейства и управлениа ради»). К ним приравнивались военные слуги архиереев и монастырей, которым приходилось служить в составе боевых дворянских конных частей. Как правило, они являлись профессиональными воинами, «гожими» к ратной службе. В поход даточные люди выступали с оружием, припасами и на конях, предоставленными им владельцами земли. Власти требовали снабжения ратников хорошим вооружением и лошадьми, стоимость которых определялась суммой не менее 10 рублей. Иногда объявлялся срок службы даточных воинов, но в таких случаях он, как правило, оговаривался возможностью его продления. Во время Смоленской войны ратные люди призывались на год, по 1 конному воину с каждых 300 четвертей пашни освобожденных от личной военной службы землевладельцев. Если у вотчинника или помещика земли оказывалось менее установленной нормы, с него взыскивали определенную сумму деньгами, «по росчету против даточного человека в 30 рублев». Монастырские власти предпочитали нанимать ратных людей, выплачивая им значительное содержание. Сохранилось чрезвычайно любопытное упоминание о поручительстве пяти крестьян Прилуцкого монастыря «по конном человеке» Кузьме Евстигнееве, подрядившемся в августе 1618 г. выступить на службу «с самопалом и со всяким ратным оружьем». Содержание ему определили «на лошадь и на самопал и на всякое ратное оружье и на конской корм и на свой, на всякой месяц, по четыре рубля с полтиною; а наперед он взял ратной Козма за нашею порукою наемные свои денги, месячину, по той ряде, на три месяци тринадцать рублев с полтиною». Как видим, в данном случае конный ратный человек прилуцкого монастыря получил за 3 месяца жалованье, превышающее годовой оклад стрелецкого сотника и годовой оклад детей боярских меньшей статьи 1633 г. Подобный способ комплектования и пополнения армии, наряду с традиционным «верстанием» и «прибором» служилых людей, сохранялся до конца XVII в., однако он имел очень мало общего с ратной службой тяглого населения. Впрочем, в случае большого воинского сбора, на службу призывались и монастырские пашенные крестьяне. Интересный подсчет был сделан при определении количества мобилизованных людей с вотчин Кирилло-Белозерского монастыря во время военной тревоги 1637/1638 г. Всего в этом году с владельцев земли брали по 1 человеку с 10 дворов, поэтому обитель, имевшая 2101 крестьянский и бобыльский двор, должна была выставить в армию к 25 марта 1638 г. 210 ратников. Здесь же определялся срок службы — «а запас им имать на восмь месяц». Указ интересен упоминанием требований, предъявляемых к даточным людям: монастырскому начальству велено было «выбирать из крестьян мужиков добрых, которые бы на нашу службу пригодилися, в двадцать в пять лет и в тридцать, а болши б сорока не было». Впрочем, впоследствии призыв монастырских крестьян в полки отменили, заменив его денежным сбором по 20 руб. за каждого человека. В ходе больших мобилизаций 1637–1639 гг. с дворцовых сел и поместий служилых людей брали по 1 даточному человеку с 20 дворов. Посады и черные слободы в 1638 г. изначально облагались повышенным денежным сбором — по 2 руб. со двора (20 руб. с 10 дворов — также как и с монастырских дворов). От воинского набора и выплаты денег на служилых людей освобождались лишь малообеспеченные стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы — в поместьях и вотчинах которых проживало не более 10 крестьян и бобылей.

Посошная и подымовная служба посадских и уездных людей отличалась обязательностью. Военную повинность по выставлению для участия в военных действиях ратников несло городское население в целом. Набор ратников с городов производился в случае военной опасности с определенного количества дворов. Как правило, воины были вооружены пищалями и несли пешую и конную службу. В 1545 г. во время подготовки похода на Казань из Новгорода и его пригородов в армию взяли 1973 ополченца с обычным вооружением: по 1 ратнику с 3 «белых с нетяглых дворов» (таковых оказалось 1111 дворов, выставивших 370 человек) и по 1 воину с 5 тяглых дворов (соответственно 8013 дворов и 1603 человека). Первоначально, с того же числа дворов власти собирались призвать на службу 1000 пеших и 1000 конных пищальников, но ограничились мобилизацией 1354 вооруженных огнестрельным оружием воинов, часть которых (667 чел.) несла пешую службу, остальные — конную.