Сын - Филипп Майер

К тому времени у Сьюзан уже было двое мальчиков, Джинни их почти не видела, как будто дочь, не намекая, понимала, что это единственная война с матерью, которую она может выиграть. Но потом бойфренд Сьюзан, который даже не был отцом детей, сбежал, и Сьюзан позвонила спросить, можно ли ей переехать в Техас. На самом деле подразумевалось, что мать будет присматривать за детьми, пока сама она отправится на охоту за следующим мужчиной.

Джинни возликовала, хотя постаралась этого не показывать. Мальчикам было шесть и восемь, и они ее практически не помнили. Эш – светлокожий блондин, Делл – чистый испанец; именно так и должны выглядеть дети от разных отцов. Она их полюбила. Мальчишки бывали на ранчо совсем крошками, и сейчас она прокатила их на вертолете над владениями – наследных принцев огромного королевства.

– Когда-нибудь все это будет принадлежать вам, – сообщила она.

– Мама, – укоризненно покачала головой Сьюзан.

– Однажды все это станет вашим.

Да, она любила внуков. Любила сидеть с ними у телевизора, купила им нескольких пони, мальчишкам нравилось ездить верхом, но в целом оба были робкими и неуклюжими, как будто опасались физического мира. Она невольно сравнивала их с братьями, даже с Беном и Томасом. Иллюзии, жалкое подобие. Но все равно она их любила. На уютном диване под идиотские вопли мультиков она прощала Сьюзан все, что та натворила.

Вырождение. К пяти годам они с братьями уже ловко бросали лассо. К десяти – клеймили скот наравне со взрослыми. Внуки толком ничего не умели и ничем всерьез не интересовались. Полковник, пожалуй, не признал бы в них своих потомков, не стал бы защищать. Что-то происходит со всем человечеством, с расой в целом.

Так обычно думают все старики.

Она водила их на прогулки, далеко, сколько они могли выдержать, это следы пекари, это олень, это сойка. Здесь обедал сарыч, а вот здесь пробегал кролик, а вот тут ястреб сожрал дятла.

Когда сюда пришли первые люди, рассказывала она, на этой земле жили мамонты, гигантские буйволы, огромные лошади, саблезубые тигры и громадные медведи. Американский гепард – единственный зверь на планете, который мог догнать вилорогую антилопу.

Внуки вежливо слушали. Возможно, они чувствовали, к чему она клонит, чем заканчиваются все истории. Американский гепард вымер, и антилопы стали бегать медленнее – увальни продолжали размножаться без помех. И люди тоже стали медленными и неповоротливыми.

Дети смотрели телевизор, она в одиночестве сидела на террасе. Земли МакКаллоу – сколько хватает взгляда. Никакой связи с прошлым. Да, есть, конечно, Полковник, но что за человеком надо быть, чтобы вонзить копье в зверя в двадцать тысяч фунтов весом? Медведи были в два раза крупнее нынешних гризли; охотники, наверное, погибали жуткой смертью; для оттенков храбрости не меньше слов, чем для оттенков снега у эскимосов. Как, впрочем, и для страдания. Вот от кого мы произошли, напомнила она себе.

И от них ничего не осталось, только следы и кости. В Австралии обнаружили окаменевшие отпечатки ног трех человек, перебегавших полосу прибоя. Они бежали со скоростью двадцать семь миль в час – быстрее самого быстроногого современного спринтера. Они бежали все быстрее, а потом следы оборвались.

Что она должна была рассказать внукам? Фактов слишком много, их можно расположить в любом удобном тебе порядке. Илай МакКаллоу перебил индейцев. Илай МакКаллоу убивал белых. Он убивал, временами. Все зависит от того, чьими глазами смотреть – его или глазами жертвы, когда он спускает курок. У мертвых нет права голоса, и потому их мнение не имеет значения.

Возможно, конечно, он посеял семена собственной погибели. Он обеспечил им всем благополучную жизнь, и они выросли слабыми, превратились в людей, которых он сам не уважал бы.

Всегда хочется, чтобы дети жили лучше, чем ты. Но почему жизнь при этом не становится лучше? Людям нужны проблемы, иначе они начинают разрушать сами себя, она подумала о своих внуках и обо всех внуках, которые еще появятся на этой земле.

Ранчо жило за счет нефти и газа. Люди из нефтяных компаний ездили повсюду, проверяя скважины, цистерны и насосы. В основном белые; жестянки из-под их пойла разбросаны вдоль всех дорог. Вакерос их недолюбливали и всякий раз, заметив маркшейдейрскую ленту-разметку, отмечающую поворот, обязательно срезали.

Но работа неплохая; одни кондиционеры чего стоят, и деньги, по сравнению с Мексикой, колоссальные. В конце января Улисс ездил на родео вместе с другими вакерос, у которых было разрешение. Они не очень-то хотели его брать: полный фургон мексиканцев – заманчивая цель, а если поймают, всех лишат разрешений, но он решил не обращать внимания на их сомнения. Улисс быстро понял, что три четверти участников соревнования никогда не жили и не работали на ранчо – они участвовали в родео для забавы.

В командном метании лассо они с Фернандо стали третьими; он уже собирался забрать свои десять долларов, как заметил пару агентов ИТП, о чем-то беседующих с промоутером. Развернулся и просидел в кустах на парковке, пока не вышли Фернандо с остальными.

На обратном пути все молчали. Разрешение на работу – очень важная вещь; просто находясь рядом, он подверг всех серьезной опасности.

Он сходил с ума, не имея возможности даже выбраться с ранчо. Как-то в воскресенье отправился к старому дому Гарсия. Сейчас там только осыпающиеся развалины, а прежде стоял огромный дом, почти крепость. Неподалеку до сих пор течет ручей; деревья, тень, красивый вид. Оказавшись среди этих руин, он внезапно почувствовал, самым нутром ощутил, что здесь жили его близкие. Хотя, конечно, Гарсия – не самое редкое имя.

С дороги донесся звук подъезжающей машины; он выскользнул из разрушенного дома и попытался спрятаться, как будто совершил что-то дурное. Хотя на самом деле ничего особенного – он запросто мог разыскивать здесь отбившуюся от стада корову.

Из фургона выбрался маленький грузный человек; поношенные штаны, вылинявшая рубаха, очки с толстыми стеклами – явно живет один. Парни рассказывали, что миссис МакКаллоу заплатила кому-то, чтоб написал историю ранчо. Он никогда не видел писателей, но по его представлению писатель выглядит именно так – как будто давным-давно не мыл голову и не протирал очки. Улисс вышел к нему и представился.

– Я хотел отдохнуть здесь и перекусить, – смущенно сказал мужчина. – Отсюда открывается лучший вид на окрестности, к тому же, – показал он на ручей, – приятно посидеть у воды.

Они сидели, беседовали, а потом Улисс спросил:

– А что случилось с людьми, которые здесь жили?

– Их всех убили.

– Кто?

– МакКаллоу. Кто же еще?

15 сентября 1917 года

Душа моя угасает. Страшная кара – вся моя жизнь сплошь упущенные возможности.