Музыкальный приворот. По ту сторону отражения. Книга 2 - Анна Джейн

– Привет, Катрина, – искренне обрадовался Максим мне. Он, вероятно, только что припарковался и ждал меня у входа.

– Привет.

Он хотел меня обнять в знак приветствия, но я отстранилась и мрачно посмотрела на него. После этого Макс больше не решался ко мне прикоснуться.

– Что у тебя с губой? – вдруг заметила я, что она у него рассечена.

Вмазал ему кто-то добрый, что еще. Так ему и надо, паразиту.

– Результат общения с твоим сумасшедшим парнем. Твой Кей вчера тебя усердно искал, – невесело улыбнулся Максим. – Узнал адрес моей квартиры и приехал искать тебя. Отчего-то думал, что ты со мной. Вот псих.

Максим, поздно уснувший (он полночи проявлял снимки), был разбужен тремя громкими, нет, даже пронзительными звонками.

– Кто там еще? – простонал он, с трудом вставая и глядя на часы – время показывало еще только без пятнадцати шесть. В родном городе он остановился не в квартире родителей, а в своей собственной и сейчас находился один, поэтому ему волей-неволей пришлось идти открывать дверь, в которую какой-то чокнутый вновь пару раз настойчиво позвонил.

Потягиваясь, молодой человек, одетый лишь в одни легкие бриджи, подошел к двери и глянул в глазок. Гость его порядком удивил. За дверью стоял Кей, парень из рок-группы, фото которой он делал, и парень, который недавно заявил права на его, Макса, первую девушку.

О Кее у Максима сложилось двоякое мнение. В начале их знакомства солист «На краю» очень понравился фотографу: своим необычным поведением, в котором угадывался мрачноватый артистизм, манерой умело, без напряга, подать себя, а еще выражением лица, которое имело удивительную способность правдиво показывать самые разные чувства и было по-актерски фотогеничным. Максим к тому же всегда уважал тех, кто умел самовыражаться, а Кей прекрасно делал это через свою музыку и образы. Парни хорошо пообщались на фотосете, и Кей показался фотографу не зарвавшейся звездой, как часто бывает это у молодых и знаменитых, а вполне адекватным человеком, харизматичным, некапризным и очень интересным. Кей не фыркал во время съемок, что он устал, или что ему нужно поправить грим, или ему срочно нужна особенная пицца, или что фотографы – кривоглазые ослы. Выполнял все четко и при этом умудрялся поддерживать коллектив в таком же тонусе. Лидера было видно сразу. А после сета и перед концертом солист «На краю» без особенного выпендрежа общался с простыми людьми и, хоть и устал, давал автографы и отвечал на вопросы. Правда, на частном концерте, где Макс сделал действительно улетные снимки, с Кеем что-то произошло. Он стал неразговорчивым и замкнутым. На концерте, правда, отработал превосходно – фотограф прямо-таки чувствовал энергию бешеной, заряжающей музыки, исходящую от него и от его ребят. Во время перерыва Макс спросила у Андрея, что случилось с его подопечным, но он лишь пожал плечами, сказав, что вне профессиональной деятельности Кей – человек настроения, а гитарист Рэн, парень очень общительный, услышав это, заржал и сказал, что у Кея вечно все проблемы из-за женщин. Макс сначала подумал, что это проблема связана с шикарной черноволосой девушкой, которая все время вилась вокруг Кея, но потом понял, что музыканта мучает совершенно другая девушка. И знал бы он, какая.

Но на следующее утро, когда Максим все же решился позвонить Катрине, девушке из прошлой жизни, его мнение о Кее претерпело изменения. Он, как оказалось, заявил права на Радову, и сделал это неожиданно агрессивно, разозлив Макса. Тот хоть и был человеком ветреным, постоянно находящимся в поиске, узнавшим уже много чего в своей жизни, но отчего-то не мог забыть последний взгляд Кати, брошенный на него в тот глупый день, когда он выбрал вдруг ее подружку Иру. И не мог забыть ее рук, обнимающих его с нежностью ребенка, отдающего кому-то самую любимую игрушку. Прошло много времени, он почти забыл ее, но ему вновь посчастливилось встретить ее.

И когда он совершенно случайно встретил бывшую девушку дважды за день, понял, что был бы не прочь начать с повзрослевшей принцессой отношения вновь. Сначала был в недоумении – как так, почему он встретил ее, а потом неожиданно решил, что она опять ему нужна. Катя была девочкой, выросшей в творческой семье, нежной, умеющей быть вежливой и терпеливой, понимающей, что ему, как профессиональному фотографу, нужно в жизни. Максим надеялся, что сможет извиниться перед нею, загладить свою вину, понимая, что его поступок был не самым прекрасным в ее жизни. И он смог бы сделать так, чтобы она забыла того старого кретина Максима и открыла для себя Макса нового, свободного, повзрослевшего, точно определившего, что ему надо. Вернее, кто ему нужен.

Молодой человек, вначале лишь удивившийся и смутившийся от встречи с ней, потом вдруг обрадовался и даже сделал украдкой на вечеринке несколько ее фото, пока снимал группу на выступлении. Ракурс он поймал удачно. Фото получились отменными. Они как раз лежали на столике в гостиной, поверх кучи других фотографий с женскими и мужскими лицами. Максу вообще нравилось снимать людей больше, чем что-либо другое. Он научился многое понимать по лицам: глазам, губам, даже по скулам. Очень многое. У Катрины Радовой лицо было добрым и хрупким, очень светлым и беззащитным, а вот темно-карие глаза, подчеркнутые дымкой макияжа, – мерцающими, загадочными – такими, какими и должны быть у совершенной женщины. И губы у нее были необыкновенными: такими, которые просто нуждаются в том, чтобы их постоянно кто-нибудь целовал. Очень осторожно.

Макс понял, что заново влюбляется в девушку. И в совершенно творческом порыве решил все начать сначала. Но тут случился облом – и как раз из-за Кея. И хотя Катя вроде бы была на вечере (и как она туда попала? Наверняка не без помощи выросшей амбициозной стервы Журавль) с незнакомым Максу парнем с лицом ожившей куклы, но оказалось, ее друг – не Влад, а как раз Кей. Тот самый, известный музыкант. Он по телефону сказал ему, что они сейчас в номере гостиницы и что Катя перед ним лишь в одном халатике. Макс почему-то поверил этим словам, и ему сразу представилась Катрина почти без одежды, в тонком, почти прозрачном халате. У них не было близких отношений: все, что тогда они себе позволяли, – поцелуи и объятия, иногда несколько откровенные, но не более. Вот с Ирой – да, было по-другому. Но она оказалась другая. Неподходящая.

После утреннего телефонного звонка Максим, не в себя от внезапной злости, успокоился, выпил кучу кофе и даже представил пару вместе, подумав тут же, что эти двое подходят друг ко другу: нежная брюнетка и равнодушный блондин.

Вот этот-то равнодушный блондин, только насквозь мокрый, сейчас и звонил в квартиру Максима. И как только тот открыл дверь, Кей, раздраженный, злой, нет, даже яростный – с холодным, тщательно скрываемым бешенством в серых глазах, поинтересовался у Макса, окинув его обнаженный торс недобрым взглядом:

– Где она? В какой комнате? Эй, детка, выходи, за тобой приехал твой любимый.

– К кому обращаешься? – вежливо спросил Макс и даже положил руку на плечо гостя. – Я один. Ты накурился?

– Убери лапу, – велел ему музыкант тут же. – Где Катя? – И, не дожидаясь ответа, он продолжил. – Что, здорово провели ночь? Сумел ее уговорить? Или она сама пришла к тебе?