Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио - Василий Молодяков

Готовились к визиту и в «Новой Европе». 4 ноября Риббентроп встретился с Чиано, чтобы «сверить часы». Вот интересующая нас часть их беседы в записи итальянского министра:

«Первоочередной проблемой, как по времени, так и по важности, являются отношения России с Осью и с Японией. Хотя работа в этом направлении только началась, г-н фон Риббентроп считает возможным вести переговоры о соглашении между державами Тройственного пакта и Россией после визита Молотова в Берлин, который состоится 11 числа этого месяца. Во время переговоров он будет находиться в тесном контакте с итальянским и японским правительствами. Поскольку возможность достижения военного соглашения с Россией исключена , Риббентроп считает, что политический и экономический договор должен быть основан прежде всего на взаимном признании территориальной ситуации , на обязательствах каждой из сторон ни в коем случае не оказывать помощи врагам другой и, наконец, на положении о широкомасштабном сотрудничестве и дружбе. К договору должны быть приложены два секретных протокола… …Что касается итальянско-русских отношений, Риббентроп признал желательность некоей акции, направленной на то, чтобы сделать их более сердечными, но в ожидании заключения пакта четырех держав попросил нас пока отложить какие-либо шаги в сторону двустороннего соглашения… По его мнению, если не произойдет ничего нового, Московский пакт может быть заключен в течение несколько недель».[556]

Однако этого не случилось.

Гитлер-Молотов: полоса препятствий

Реальных результатов визит Молотова в Берлин не дал. В сложившейся ситуации это было равносильно неудаче. Причем, не личной неудаче наркома, а поражению «евразийского лобби» во всех трех столицах сразу.

Диалог в Берлине оказался куда более сложным и напряженным, чем предполагали обе стороны. Сталин и Молотов думали, что Гитлер и Риббентроп хотят согласия и готовы «торговаться». Риббентроп был готов, Гитлер – нет. Он вообще не привык обсуждать какие-либо варианты, отличные от его собственных. Фюрер был мил и любезен, когда с ним соглашались сразу, – так было с Муссолини или Хорти. Он был гневен, когда с ним не соглашались, – так было с Шушнигом. Он менял гнев на милость, когда гнев производил должное впечатление, – так было с Чемберленом. Он спокойно и величественно принимал покорность – так было с правителями вассальных стран. Он мог демонстрировать уважение к старшим и благородство к побежденным – так было с Петэном в Монтуаре. И неизменно добивался своего – кроме случая с льстивым, но хитрым Франко, которым всем был обязан Гитлеру и Муссолини, но так и не помог им в решающий момент. На сей раз все было по-иному. «Представители Германии и Советской России собрались в Берлине для серьезного, профессионального бокса… Так в моем присутствии с Гитлером не разговаривал ни один иностранец», – вспоминал переводчик Шмидт, на сей раз только записывавший переговоры (русским языком он не владел).[557]

Предварительная информация о визите появилась в печати 10 ноября в виде предельно краткого коммюнике. Молотов посетит Берлин, говорилось в нем, «чтобы в рамках дружественных отношений, существующих между обеими странами, путем возобновления личного контакта продолжить и углубить текущий обмен мнениями». Составившая его одна-единственная фраза была предложена Риббентропом, но на протяжении целой недели служила предметом обсуждения, согласования и дипломатической переписки между обеими столицами.

Визит был обставлен с большой пышностью. Советская делегация насчитывала 60 человек, не считая охраны и обслуги. Молотова сопровождали его заместитель, бывший чекист В.Г. Деканозов, нарком черной металлургии И.Ф. Тевосян, заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов, заместитель наркома внешней торговли А.Д. Крутиков, заместитель наркома авиационной промышленности знаменитый авиаконструктор А.С. Яковлев, шеф протокола НКИД В.Н. Барков, группа дипломатов и военных экспертов, а также Шуленбург и Шкварцев. Переводить переговоры должны были Павлов и Хильгер.

На границе делегацию ждал спецпоезд германского правительства, но Молотов отказался пересесть в него и продолжал поездку на своем спецпоезде. 12 ноября в 10. 45 утра на вокзале Ангальтер в Берлине кроме Риббентропа его встречали Гиммлер, Кейтель и Лей (Геббельс и Розенберг от этой церемонии уклонились; ждали Геринга, но он не появился). Торжественное исполнение «Интернационала», остававшегося до конца 1943 г. государственным гимном СССР, – наверно, первое в Берлине после прихода нацистов к власти. Когда в МИД обсуждался протокол встречи, Шмидт пошутил, что многие немцы, наверно, будут подпевать, так как еще не забыли слова, – и тут же поймал на себе сердитый взгляд Риббентропа. Но ничего – гимн играл, дипломаты стояли навытяжку, генералы отдавали честь. Министры обошли строй почетного караула, а затем гости отправились в отведенный им бывший кайзеровский дворец Бельвю.

График переговоров был насыщенным. После краткого отдыха Молотов встретился с Риббентропом. Готовя советского гостя к беседе с фюрером, хозяин снова обрисовал ему стратегическую ситуацию, какой ее видели в Берлине (или из Берлина). Его пространный монолог – как известно, фюрер и его министр предпочитали именно такую форму «общения» – сводился к следующему (я использую в основном советские записи, иногда дополняя их германскими).

«Германия уже выиграла войну… Никакое государство в мире не в состоянии изменить положения, создавшегося в результате побед Германии… Мы переживаем начало конца Британской империи. Англия разбита, и когда она признает поражение – это только вопрос времени… Англия имеет одну надежду – помощь США… Вмешательство США и какие-либо новые действия Англии заранее обречены на провал… В Англии, руководимой такими политическими и военными дилетантами, как Черчилль [Далее в германской записи: «который в течение своей карьеры терпел поражения по всем решающим вопросам и который потерпит поражение и на этот раз».], царит неразбериха… Мы не раздумываем более над тем, как выиграть войну. Мы думаем о том, как скорее кончить успешно выигранную войну. Желание Германии окончить возможно скорее войну привело нас к решению искать друзей, которые хотят препятствовать расширению войны и желают мира».

Подводя итог, рейхсминистр поставил на повестку дня вопрос о «совместном рассмотрении того, каким образом державы Тройственного пакта могли достигнуть с Советским Союзом какого-либо соглашения, заявляющего о поддержке Советским Союзом целей Тройственного пакта, как-то: предотвращение эскалации войны и скорейшее установление всеобщего мира». Он также заявил, что окончательное решение всех вопросов остается за Гитлером.

Давая хозяину высказаться, Молотов терпеливо дожидался, когда сможет задать интересующие его вопросы. «Разумеется, у него, Молотова, как у представителя государства, не участвовавшего в подготовке этого пакта, имеется потребность получить ряд разъяснений по этому вопросу. Пакт говорит о новом порядке в Европе и в великом восточноазиатском пространстве. Желательно, прежде всего, знать границы этих сфер влияния… Что касается предположений о тех или иных акциях, в которых СССР мог бы участвовать вместе с другими державами, – то это заслуживает обсуждения и их следовало бы предварительно обсудить здесь, потом в Москве, о чем было в общей форме договорено при обмене письмами». На конкретные вопросы Риббентроп не ответил, ограничившись разъяснением, что «понятие «великое восточноазиатское пространство» не имеет ничего общего с жизненно важными сферами интересов СССР». Беседа закончилась, и Молотов немедленно телеграфировал Сталину.