Жестокие игры - Джоди Пиколт

Мэгги с пылающими щеками покачала головой.

— Нет, — пробормотала она.

— Мэг!

— Я знала, — взорвалась она, — я знала, что Джиллиан затеяла все это, чтобы навредить Джеку! Сначала… все казалось мне настоящим. Но теперь я уверена, что мне все привиделось!

Милое круглое лицо Мэг было обращено к отцу с надеждой, что он обо всем позаботится, как делал это всегда, когда она падала и разбивала коленку. Пластырь и поцелуй. Если бы только это могло помочь теперь, когда она выросла!

— Джилли соврала… и заставила нас обманывать… а мы согласились, потому что боялись ослушаться. И было любопытно: сможем ли мы добиться своего?

— Чего «своего»?

Мэг уставилась на свои ногти.

— Наказать его. Сломать его жизнь. Заставить уехать из Сейлем-Фоллз. Джиллиан хотела ему отомстить — не за то, что он сделал, а за то, чего не сделал.

«Она знала, что Джиллиан врет? И ничего не сказала?»

— Почему ты не пришла ко мне, Мэг?

— А ты стал бы слушать, папа? Люди слышат только то, что хотят слышать.

Не ему читать нотации о лжи и моральной ответственности! В памяти, словно молния, вспыхнуло имя Эдди Пибоди.

Он коснулся руки дочери.

— Может быть, нужно с кем-то поговорить? — предложил Чарли. — С кем-то, кто умеет решать подобные проблемы, кто в этом специалист.

— Например, с психиатром?

Чарли кивнул.

— Если ты не против.

Неожиданно Мэг почувствовала себя очень маленькой.

— А ты со мной пойдешь? — прошептала она.

Чарли протянул руки, и дочь забралась к нему на колени. Он погладил ее по спине, зарылся лицом в ее волосы.

— Куда угодно, — поклялся он. — И обратно.

На одно ужасное мгновение Эдди показалось, что она его потеряла. Она бродила по дому, с ужасом думая, что ей все приснилось и Джека не освободили. Она окликала его по имени, но ответом была тишина.

Она нашла Джека на улице на детской площадке Хло. Она босиком пробежала по лужайке и опустилась на качели рядом с ним.

— Хочешь, подтолкну? — спросила она.

Он мягко улыбнулся.

— Нет, спасибо. Я сам, когда буду готов.

Он опустил руку, которой сжимал цепь, и переплел свои пальцы с пальцами Эдди. Так они и сидели в летней тишине, которую нарушало только стрекотание кузнечиков, и смотрели, как обжигающий ветер, словно обезьяна, прыгает по веткам деревьев.

— И каково оно? — негромко спросила Эдди.

Джек поднес руку к груди.

— Как будто весь мир уместился вот здесь.

Она улыбнулась.

— Это потому что ты дома.

— Эдди, все дело в том, что я не дома, — ответил он. — Я не могу остаться.

— Конечно, можешь.

— Я имею в виду, что не могу остаться в Сейлем-Фоллз, Эдди. Я тут никому не нужен.

— Мне нужен, — с дрожью в голосе сказала она.

— Да. — Джек взял ее руку и поцеловал. — Именно поэтому я и должен уехать. Боже, ты же видела, что было сегодня, когда мы вышли из зала суда! Видела, как какая-то женщина загородила от меня своего ребенка. Видела, как парень вышел из закусочной, как только увидел, что я там. Я так жить не могу, и ты не сможешь. Что будет с закусочной, если жители отвернутся и от тебя?

Возможно, из-за того, что, когда на Сейлем-Фоллз опустился вечер, жара спала, возможно, из-за нахлынувших воспоминаний о дочери, которая играла на этой площадке, возможно, из-за того, что ее душа настолько исстрадалась, что сдалась без боя, но в этот момент Эдди приняла решение. Она встала напротив Джека, обхватив его ноги своими, чтобы он не смог уйти.

— Я ведь тебе уже говорила, — сказала она, пристально глядя на него, — не бросай меня!

— Эдди, я нигде подолгу не задерживаюсь, а у тебя есть дом.

— Да. Мой дом там, где ты.

И она поцеловала его, словно заклеймила своей верой.

Когда Эдди подняла глаза, Джек улыбался.

— А как же закусочная? — спросил он и посадил ее к себе на колени.

— Отец справится. Ему это необходимо. А я… У меня накопилось десять месяцев отпуска.

Они лениво покачивались на качели, любуясь закатом, который слизывал пламя со свинцовой тропинки и разбрасывал по ночному небу звезды. Джек представил, как повезет Эдди в Грецию, в Португалию, в долину Луары во Франции. Покажет ей фонтан Треви, Канадские горы, как они заберутся на стодвухэтажный небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг.

— Мы поедем, к моей маме, — пообещал он. — Думаю, ты ей понравишься.

— Она живет в Нью-Йорке?

Джек кивнул. И подумал, что для благополучной развязки Нью-Йорк ничем не хуже остальных городов.

Вскоре после полуночи Амос Дункан проснулся. Он лежал в кровати, накрывшись, словно еще одним одеялом, шестью обостренными чувствами. Его не покидало ощущение, что что-то не так.

Он накинул халат и, неслышно ступая, направился в спальню Джиллиан. Дверь была распахнута, одеяло сброшено с кровати.

Он нашел дочь сидящей в темноте за кухонным столом. Перед ней стоял нетронутый стакан молока. Она подперла тяжелую голову рукой, взгляд сосредоточен на чем-то, что видела только она одна.

— Джилли, — прошептал он, чтобы не напугать ее.

Джиллиан очнулась от забытья, непонимающе огляделась по сторонам и с удивлением посмотрела на отца.

— Ой, — растерянно сказала она, — я… я просто не могла заснуть.

Амос кивнул, продолжая держать руки в карманах халата.

— Знаю. Я тебя понимаю, Джилли. Но… может быть, так и лучше.

Она повернулась к нему. Как же в полумраке она была похожа на свою мать!

— Нужно продолжать жить. Попытаться забыть случившееся. Пусть все будет так, как раньше.

Джиллиан отвернулась, и Амос нерешительно коснулся ее подбородка.

— Ты ведь знаешь, что все ради твоего блага, Джиллиан, — пробормотал он с нежной улыбкой. — Кто любит тебя больше всех?

— Ты, — прошептала Джиллиан.

Амос протянул руку, и она положила на нее свою ладонь. Потом он притянул ее к себе — старый, старый танец. Джиллиан закрыла глаза, слезы ее уже давно высохли. Мысленно она была далеко-далеко, когда губы отца коснулись ее губ, в очередной раз запечатывая их уговор.

Что побудило вас написать эту книгу? Вы так любите языческие традиции и легенды?

— Я хотела написать современную версию «Сурового испытания», потому что вопросы, затронутые в пьесе Артура Миллера, до сих пор актуальны: мысль о том, что целый городок может ополчиться против тех, кого считает «неподходящими» жителями, о том, что ложь бегает на длинных ногах, а также само понятие «правда», которое является субъективным и зависит от множества обстоятельств. Когда я обдумывала идею романа, то уже знала, что в конечном итоге приду к современной версии охоты на ведьм, и мои мысли сразу же обратились к судебному процессу по делу об изнасиловании, потому что обычно весь процесс базируется на показаниях потерпевшей и обвиняемого, а присяжным приходится решать, чья версия наиболее правдоподобна. Если не принимать во внимание поездки в Сейлем, штат Массачусетс, когда я была еще ребенком, то мои познания о ведьмах — живших давным-давно и современных — крайне скудны. Проведя небольшую исследовательскую работу, я решила, что после всего, через что прошли те мнимые сейлемские ведьмы, они заслужили, чтобы на этот раз указующий перст был направлен именно на них, поэтому и придумала свой шабаш девочек-подростков.