Чего желают боги - Юлия Цыпленкова

Рырхам, естественно, приглашения тем более было не нужно. Они вышагивали рядом, а я отчаянно жалела, что шлейки еще не принесли и мои хищники предоставлены самим себе. О нет, я не переживала за наших врагов, я волновалась о детенышах. Если начнут на кого-то кидаться, им могут причинить вред, но и оставлять на подворье их было нельзя. Печальный опыт подобного опрометчивого поступка имелся.

– Не вздумайте на кого-то рычать и кидаться, – наставляла я их.

Рырхи посмотрели на меня, но поняли или нет, ответить не удосужились.

– Будут рядом, – произнесла мама. Это меня немного успокоило, однако не полностью. Коротко вздохнув, я положилась на уверенность шаманки, а главное, на Хайнудара.

Перед воротами было уже чисто. Если тут и лежали тела защитников, то их унесли по домам, а тела врагов я увидела за воротами. Пока их сложили в ряд, но позже все трупы погрузят на телеги и отвезут по родным таганам, а по поселениям будут развозить уже другие. Родня их похоронит. А мы будем хоронить своих. Так было заведено в Белом мире. Сначала ягиры скачут на саулах, полные задора и отваги, а обратно их хладные тела везут рохи, впряженные в телеги. И нет уже ни отваги, ни задора, ни самой жизни…

А потом мы увидели наших воинов, впрочем, были между ними и воины трех племен, они стояли за спинами коленопреклоненных врагов. Оружия в их руках уже не было, его забрали.

– Дорогу! – гаркнул Юглус, втискиваясь между нашими ягирами. – Вещая Ашит и ее дочь каанша Ашити идут! Дорогу!

А дальше всё было в лучших традициях тагайни. Ягиры, язгуйчи и даже воины из племен сноровисто и споро проложили нам коридор, встав по обе его стороны лицом к врагам, чтобы не пропустить возможное нападение. Я шла, поддерживая мать, с гордо вздернутым подбородком, но порой скашивала глаза в сторону, потому поймала несколько любопытных взглядов. Посмотреть на пришлую, о ком было столько разговоров, людям хотелось. И пусть они пришли из других таганов, но норов имели тот же, что и собратья из Зеленых земель.

А потом я перестала смотреть по сторонам, потому что впереди увидела своего мужа, а рядом с ним Эчиль. Чуть позади нее стоял Танчын, продолжая исполнять поручение, полученное от меня. Взгляд каана остановился на мне, и я увидела, как на его устах появилась едва приметная улыбка. Он шагнул нам навстречу. И пока Танияр шел, я осматривала его придирчивым взволнованным взглядом.

Одежда моего супруга была залита кровью, испачкана в грязи. Да и лицо его было таким же, но глаза сияли, и это сияние заворожило меня. Я едва сдерживалась, чтобы не броситься ему навстречу. Только ладонь матери, опиравшейся мне на руку, да выучка, въевшаяся в кровь, не позволяли сорваться и кинуться мужу на шею.

Приблизившись, Танияр поклонился шаманке. Она протянула руку, накрыла его лоб ладонью и произнесла:

– Белый Дух горд иметь такого сына. Он доволен тобой, каан.

– Спасибо, Вещая, – вновь склонив голову, ответил Танияр.

После встал между нами с матерью. Ей он подал руку и сжал мою ладонь. Так мы и вышли на сангар, где нас дожидалась Эчиль. Свояченица, повторив за кааном, поклонилась шаманке, затем улыбнулась мне и стала вновь сосредоточенной. Все взоры устремились на Ашит. Ее появление не могло быть случайностью, и люди ждали, когда узнают причину, по которой шаманка покинула священные земли.

Однако пока не было произнесено ни слова. Мы взирали на пленных, они на нас. Впрочем, я старалась смотреть выше голов, потому что тела убитых никуда не делись. Они лежали на своих местах, и пленные просто устроились между ними. Теперь видеть покойников мне вовсе не хотелось. То, что поддерживало во время сражения, ушло, и к горлу снова подкатила тошнота. Однако мать желала, чтобы я была здесь, и значит, надо было терпеть. Уронить достоинства своего мужа, а главное, каана-победителя рвотой я не смела. И мой взор продолжал скользить по обгорелой части стены…

– Что будет с нами?! – выкрикнул один из пленников.

– А что бы сделали вы с нами, если бы мы сейчас стояли перед вами на коленях? – полюбопытствовал Танияр.

– Мы бы не тронули того, кто готов покориться, – ответил воин Елгана.

– И убили каждого, кто хочет мстить, – произнес другой ягир.

– Почему же мы должны поступать иначе? – уточнил каан. – Вы готовы покориться или желаете мстить? Выбор за вами, за мной решение вашей участи. Выбирайте, – он пожал плечами.

Над полем снова разлилась тишина. Наши противники переглядывались, кто-то негромко переговаривался. Танияр, поймав мой взгляд, улыбнулся, а после скрестил руки на груди и вновь стал тем невозмутимым алдаром, которого я узнала когда-то. Его настоящие мысли и чувства были сейчас скрыты от всех, даже от меня. Разумеется, он должен был радоваться победе, но она уже пришла, а за ней осталось множество нерешенных вопросов.

– Рядом с тобой стоит наша каанша, – указал на Эчиль ягир Белого камня. – Она имеет право сказать!

– Да, пусть за нас говорит Эчиль! – поддержали его земляки.

– Как каанша скажет, так и будет!

Эчиль хмыкнула, но эту тихую усмешку не услышали воины, признавшие за ней право повелевать и принимать за них решения. Наша свояченица шагнула вперед и переспросила:

– Признаете меня своей кааншей?

– Да, – почти дружно отозвались ягиры.

Здесь всё было ясно. После смерти последнего мужчины в роду власть переходила к женщине, пока снова не вернется к мужчине. То же самое говорил Танияр, когда оглашал Ашит свое завещание. Эчиль не могла снова выйти замуж, да и не стала бы это делать, потому что была лишена возможности родить сына. Оставались ее дочери, сыновья которых могли претендовать на челык, но не их мужья. Им было позволено помогать жене в управлении, но кааном мог стать лишь правнук Налыка. Ягиры знали этот закон и воспользовались им, переложив ответственность на женские плечи.

– Вы признали за мной право каана! – теперь утвердительно провозгласила Эчиль.

– Да! – вновь откликнулись согласием воины Белого камня.

Ягиры Елгана пока в этом разговоре не участвовали. Они просто слушали, до них дело еще не дошло. Впрочем, та же Эчиль могла быть ими признана как каанша, потому что после Елгана следовал Каман, но он умер, а Эчиль становилась его наследницей по мужской линии. Однако была еще вдова Камана – Саулык. Теперь она вновь могла выйти замуж, и ее сын будет править таганом, потому Эчиль была бы лишь добровольным выбором, но его делать не спешили.

– Я приняла решение и готова его огласить, – сказала каанша,