В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Ягоды не стало. У расстрелянного наркома был несовершеннолетний сын Гарик. Затерявшийся в кровавой смуте тех лет, прежде чем бесследно исчезнуть, как и жертвы его отца, он отправил своей бабушке несколько писем, которые начинал одинаково: «Бабушка, я еще не умер…» Жуткий рефрен того безжалостного времени!

Сталин назначил руководителем НКВД партийного функционера высшего звена Николая Ежова, занимавшего должности секретаря ЦК и председателя Комиссии партийного контроля. В новом качестве наркома он продолжал занимать указанные партийные должности; ЦК партии разрешал ему «девять десятых своего времени отдавать НКВД».

Секретарь ЦК Дмитрий Шепилов «грозного и всемогущего» Ежова характеризовал «как маленького, щуплого человека», к наружности которого больше всего подходило бы русское слово «плюгавый». Нарком Ежов окончил один класс реального училища и курсы марксизма-ленинизма при ЦК партии, был малограмотным человеком, но с природной сметкой и умением быть преданным Сталину. До 1927 года Ежов работал в Алма-Ате заведующим орготделом Казахского обкома партии. Писатель Юрий Домбровский, бывший гулаговец, отмечал, что по высказываниям партийных работников, кто сталкивался с Ежовым, — это отзывчивый, мягкий, гуманный, тактичный человек. Невероятно, но именно он породил ежовщину — кампанию Большого террора 1937–1938 годов, лишившую жизни тысячи известных руководителей партии, государства, союзных республик, рядовых коммунистов из рабочих и крестьян.

При НКВД было образовано Особое совещание, которое наделялось исключительными полномочиями одновременного агентурного выявления «врагов народа», проведения следствия, внесудебного разбирательства в отношении «контрреволюционных элементов» и вынесения приговоров, вплоть до лишения свободы на срок до пяти лет и направления в ссылку в отдаленные суровые климатические районы страны. Имеются данные, что только за один 1937 год за контрреволюционные преступления было арестовано 936 750 человек. По обвинению в шпионаже в пользу иностранных разведок в этом же году арестовано около 100 000 человек. Теперь при разоблачении такого количества «шпионов-врагов народа» Сталин и Политбюро ЦК могли быть довольны работой НКВД. Анастас Микоян вспоминал, что при Сталине существовал запрет членам Политбюро ЦК вмешиваться в работу НКВД и звонить туда без его разрешения. Наркомат внутренних дел был превращен в особый инструмент сталинской политики: ведомство наделялось не только широкими правами по выявлению и разоблачению «врагов народа», но и осуществляло санкционированные партией явно незаконные методы в борьбе с «контрреволюционными элементами».

Своих политических противников Сталин называл оголтелой бандой предателей, диверсантов, шпионов и убийц, действующих «по заданиям разведывательных органов иностранных государств». На собрании руководящего состава НКВД Ежов вторил Сталину и разоблачал прежних руководителей: нарком Ягода работал на германскую разведку, все начальники управлений и отделов ОГПУ — шпионы. Нужна чистка кадров, чистка и еще раз чистка. «Мы не должны считаться с репутацией старейших и наиболее закаленных чекистов, которые ослабили оборону революции… в первую очередь мы должны очистить наши органы от вражеских элементов, которые смазывают борьбу с врагами народа». Такие задачи ставил перед чекистами нарком (он же секретарь ЦК) Ежов, ориентируя на расправу с «закаленными» чекистами школы Дзержинского.

Член Политбюро ЦК Каганович теперь с радостью сообщал Сталину, что у наркома Ежова дела идут хорошо. Он крепко и энергично взялся за выкорчевывание контрреволюционных бандитов, допросы «ведет замечательно и политически грамотно». Микоян также высоко оценил деятельность Ежова: он «сумел быстро улучшить положение в НКВД, создал замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу».

Подчинив НКВД своей единоличной власти, Сталин расставлял в наркомате угодные ему руководящие кадры, с их помощью проводил систематические чистки и истреблял сотрудников органов безопасности большевистской закалки. Вместо опытных сотрудников приходили преданные вождю слепые исполнители, не имевшие ни профессиональных качеств, ни жизненного опыта, зато четко усваивавшие, как надо действовать, чтобы продвигаться по служебной лестнице. В печальной хронике уничтожения чекистских кадров в период культа личности стала прослеживаться определенная закономерность. Сентябрь 1936 — декабрь 1937 года: с приходом Ежова в наркомат НКВД начались репрессии против собственных сотрудников. Июнь — декабрь 1937 года: репрессии в органах НКВД распространились на территории союзных и автономных республик, краев и областей. В частности, на Украине подверглись широкому уничтожению сотрудники украинских органов государственной безопасности — соратники наркома Балицкого. Январь — апрель 1938 года: проводились аресты и расстрелы сотрудников НКВД, обвиненных в перегибах при осуществлении террора на местах; на Украине ликвидировали значительную группу сотрудников во главе с наркомом Леплевским. Апрель — декабрь 1938 года: с приходом в руководство НКВД Лаврентия Берии усилились репрессии в отношении ставленников Ежова; особенно это коснулось ликвидации чекистов московского, северокавказского и других регионов. 19531954 годы: после ареста Берии и его сподвижников проводилась крупная чистка органов госбезопасности. 1956–1967 годы: последствия развенчания культа личности Сталина, начавшиеся при Хрущеве сокращения и реорганизации системы органов государственной безопасности, образование КГБ СССР.

Проводимая политика красного террора и подавления классовых противников в годы Гражданской войны была беспощадной как со стороны красных, так и белых, что можно в определенной мере списать на особые условия революционного времени. Но политика Большого террора 1937–1938 годов осуществлялась в период провозглашения победы социализма, принятия сталинской Конституции, в которой провозглашались действительные, невиданные ранее права и свободы. К несчастью, времена мирного созидательного труда отличались резким повышением числа арестов советских граждан по политическим мотивам. Современникам трудно даже представить, что постановлениями высших партийных инстанций сотрудникам органов безопасности было санкционировано выбивать у арестованных лиц признательные показания любыми методами, вплоть до применения физического и психологического воздействия, инквизиционных пыток, ареста безвинных жен, детей и других родственников репрессированных лиц.

Свою диктатуру Сталин утверждал путем уничтожения неугодных ему сограждан — «врагов народа». Пропагандистски это делалось ради и во имя победы социализма. Однако советская власть такими мерами не укреплялась, а подготавливалась почва для внутриполитических кризисов, недовольства народа, нагнетания социальной напряженности на долгие годы вперед. В конечном итоге советское общество столкнулось с исторической действительностью, когда выполнение действующих в стране карательных функций провозглашалось служебным делом и долгом органов госбезопасности, прокуратуры и милиции, а исполнение оборачивалось физическим уничтожением сотрудников, обвиняемых в применении преступных законов и установок сверху.

Буквально через несколько дней после назначения на должность Ежова Политбюро ЦК рассмотрело его совместную с генеральным прокурором СССР Вышинским просьбу санкционировать осуждение 585 человек по специальному списку. Принятое постановление гласило: «Согласиться с предложением т. Ежова и Вышинского о мерах судебной расправы с активными участниками троцкистско-зиновьевской контрреволюционной террористической организации по первому списку в количестве 585 человек» (на подлиннике имеются помета «согласен» и подписи Кагановича, Молотова, Постышева, Андреева, Ворошилова). Так был создан прецедент и началось регулярное утверждение в Политбюро ЦК ВКП(б) подобных расстрельных списков. Как свидетельствуют архивные документы, согласие Сталина имеется на 361, Молотова — на 773 расстрельных списках советских граждан. По этим спискам более сорока тысяч человек без суда и следствия приговаривались к смертной казни.