Дом дервиша - Йен Макдональд

— Ты так спокоен.

— У меня на это миллион причин.

— Даже два миллиона.

— Разумеется, они захотят выплачивать себе большие зарплаты и перевести как можно больше денег в необоротные активы, но это все равно дешево.

— И тебя все устраивает?

— Мы сможем создать преобразователь Бесарани — Джейлана. Мы произведем стартовый выстрел для новой промышленной революции. Мы успеем изменить мир в течение наших жизней. Правда, название идиотское. Ну об этом мы потом поговорим. Да и проценты маловаты, но это опять же закон больших чисел. Очень-очень больших чисел.

— А еще мне придется искать новое жилье, я имею в виду, не могу же я теперь жить так близко к галерее…

— Лейла, — мягко говорит Асо. — Замолчи. Хватит уже о делах, о работе, о деньгах, о сделках. Сегодня такой прекрасный вечер.

И правда, вдруг понимает Лейла. Вечер расползается по ее телу, как и по небу, минута за минутой, пурпурные сумерки с золотистыми прожилками. Воздух пахнет по-новому. От света захватывает дух: все вокруг кажется сияющим, потому что через несколько мгновений свет потухнет. Бюлент уже зажег вокруг витрины маленькие китайские фонарики, а лавка Кенана освещается изнутри. В квартирах на площади Адема Деде зажигаются огни. Лейле никогда не нравилась эта площадь, никогда не нравился дом дервиша и Эскикей. Здесь нет ни горизонта, ни панорамы, ни потрясающих видов. Куда ни глянь, увидишь другое здание. Кажется, что дома прижимаются к ее окну, полные глаз, ртов и чужих громких жизней. В этом месте не рады молодости, оно переполнено историей и старыми воспоминаниями. Она понимает, почему подружки при первой же возможности сбежали. Здесь много женщин, но это не их мир, он старинный, мужской и замкнутый. Лейле он никогда не нравился и не понравился, она приняла решение уехать и уже дождаться не может, когда же уберется отсюда, но в такой вечер почти забывает об этом.

— Знаешь, я, может, домой уеду. — Лейла видит, как Асо внезапно остолбенел. Почему, что, из-за чего, из-за меня? Она быстро добавляет: — Ну, съезжу проведать их, удостоверюсь, что там все нормально, и томаты по-прежнему растут. На пару дней, не больше.

Асо все так же в оцепенении. Он выглядел шокированным, когда Лейла сказала об отъезде домой, словно бы он больше ее никогда не увидит. Словно бы он будет по ней скучать. Это невероятно. Но вот вам урок из Демре: секрет ее бесшабашной и постоянно растущей семьи в том, что любовь всегда у вас под носом. Вы любите то, что видите каждый день.

— Асо, — внезапно говорит Лейла, — пойдем поужинаем. Не знаю, куда, просто куда-нибудь подальше отсюда, где мы не будем говорить о делах, а я смогу снять эти проклятые туфли.

— Типа свидание.

— Нет, типа пойти и поесть… Да, свидание. В каком-нибудь приятном месте, откуда открывается красивый вид, где можно заказать вино, на столе хорошая скатерть, а окружающие будут обращаться с тобой вежливо, поскольку на тебе костюм. Куда-нибудь, где можно чуток побыть гламурными. Асо, что думаешь?

Пару минут он молчит. Лейла боится, что все испортила, наговорив слишком много. Может, она всегда была дерьмовым маркетологом и добилась всего только благодаря самоуверенности. Которая сейчас утекает в почву через подошвы ее элегантных туфель, словно вода.

— Давай, — говорит Асо, — с удовольствием.

Ты маленький детектив и лежишь на огромной кровати, которая опускается, поднимается и меняет конфигурацию силой мысли. У тебя на лице маска, катетер в руке, а аппараты наблюдают за тобой с такой отдачей, с какой люди молятся. Ты прямо чувствуешь, как волоски на коже стоят дыбом. Это все от пристального наблюдения аппаратов. Вот эта непрерывная синяя линия — биение твоего сердца. А вот мерцающий призрак самого сердца. Оно работает, работает и работает без отдыху. Тебя это изумляет. Под экранами горит куча циферок и еще какие-то маленькие экраны; ты не можешь прочитать, что там, не поворачивая головы, но медсестра категорически запретила вертеть головой, а то может вывалиться катетер или отключатся все эти проводки, которые подсоединены к груди.

На тебе только трусы. Это странно и дико. Должно быть, тебя раздевали незнакомые люди, пока ты был в темноте и безвременье, в месте, которое темнее и глубже, чем сон. Ты помнишь сон, внезапный громкий шум, а потом в груди словно взорвались фейерверки, но только взорвались они ярко-красной болью в сердце, которая отдавалась в груди, снова, снова и снова, пока краснота не заполнила все. Все кругом стало красным. А потом ты очнулся в этой кровати в одних трусах. Ты думаешь, что, возможно, на какое-то время умер.

А докторша хорошая. Она тебе нравится. Грубоватая, не сюсюкает и всегда выглядит нетерпеливой, словно у нее еще десять тысяч дел поважнее, чем разговоры с тобой, но тебе кажется, что ей можно доверять. Она ответит на твои вопросы так, словно ты поймал ее в полете, и говорит правду.

Когда она слышит о берушах, то ее лицо становится еще более серьезным.

— Это Средние века, — говорит докторша, — а не лечение.

Оказывается, есть новый способ лечения синдрома удлинения интервала QT. Как и беруши, эта технология убирает шумы, но только те, от которых сердце сходит с ума, пропускает их в обратном порядке и накладывает на них же, в итоге грохот и крики гасят сами себя и остается лишь тихий и постоянный голос сердца. Ну на самом деле все куда сложнее, но в итоге именно этого желает паук из нанопластика, сидящий на груди, и то же самое будет делать маленький паучок, которого они поместят прямо в грудную клетку и который своими лапками обовьет его сердце. Это новая технология, не совсем машина, но и не живое существо. Протеиновые компьютеры, как назвала это докторша, хотя Джан подозревает, что она тоже не особо понимает, как это работает. Но у нее есть план.

— Дадим тебе пару деньков прийти в себя, удостоверимся, что нет внутренних травм или повреждений, и ты готов к операции. А потом вошьем тебе этого паучка.

— И я смогу слышать.

— Ну ты всегда мог слышать.

Когда ты видишь сны, а сны ты видишь яркие на всех этих лекарствах, которые капают тебе через катетер, то снятся тебе вовсе не остановившие твое сердце выстрелы, не полицейские ройботы, падающие с неба, как снег, и даже не Недждет, которого ты видишь через мышиный лаз в офисе над бухгалтерией. Тебе снится корабль, который плывет по Босфору в Черное море, и все двери контейнеров распахиваются, и оттуда выплескиваются все звуки мира.

Шекуре и Осман выходят только поесть, в туалет или поговорить с газетчиками. Они клюют носами, засыпая прямо на стульях. Журнал выпадает из рук Шекуре и падает на пол. Ты наблюдаешь за ними. Ты долго за ними наблюдал. Их легко обмануть, притворившись спящим, но не медсестру. Медсестры хитрые. Медсестры знают все.

Шекуре и Осман общаются с журналистами, когда в комнату входит медсестра. Тебе ничего не нужно, она зашла просто потому, что знала, что ты проснулся.

— Это твой дедушка снаружи?