Братство рун - Михаэль Пайнкофер

Перед дверью раздался чавкающий шум шагов по болотистой почве. Мэри, тесно прижавшись к Квентину, бросила на него испуганный взгляд, и обычно такой робкий юноша распрямился.

— Не беспокойся, — сказал он спокойным голосом. — Что бы ни случилось, я буду с тобой.

С шумом открылась дверь. Сумерки уже наступили, и пляшущее пламя факела упало в хижину. Пятеро мужчин в балахонах стояли в дверях. Все они были в капюшонах и в масках братства.

— Тащите сюда женщину, — приказал кто-то, после чего они уже хотели схватить Мэри, но Квентин поднялся и встал перед ними.

— Нет, — сказал он решительно. — Оставьте ее в покое, вы, разбойники!

Но сектанты не желали, чтобы кто-то вставал на их пути. Они грубо оттолкнули его в сторону, при этом он ударился о стену и, как подкошенный, упал на пол. Беспомощно он видел, как парни схватили яростно защищавшуюся Мэри и утащили прочь.

— Я протестую! — кричал сэр Вальтер, больная нога не позволила ему подняться. — Немедленно оставьте в покое леди!

— Закрой пасть, старый дурак, — последовал грубый ответ, и парни поволокли молодую женщину к двери.

— Оставьте ее в покое, — орал Квентин, — возьмите меня вместо нее, — но в следующий момент люди в балахонах уже вышли из барака. Дверь заперли, и пленники услышали отчаянные крики Мэри, разносящиеся в наступившей ночи.

— Проклятье! — кричал Квентин и барабанил по двери в бессильной ярости. Слезы брызнули у него из глаз, и он рвал от отчаяния на себе волосы. — Почему я не помешал им? Я должен был ей помочь! Мэри доверяла мне! Я обещал защищать ее, а сам оказался жалким трусом!

— Ты сделал все, что мог, — с печалью в голосе ответил сэр Вальтер. — Тебе не в чем себя упрекнуть. Во всем, что произошло, виноват один только я. Зачем я совал свой нос в дела, которые меня не касались? Если бы я только послушался аббата Эндрю. Или профессора Гэнсвика. Так много людей погибло зря, но я все равно не хотел отступать. Теперь мы все должны платить за мое тщеславие.

Квентин тем временем немного успокоился. Он вытер слезы на глазах и сел возле дяди на землю.

— Ты не имеешь право так говорить, — возразил он ему. — Все, что ты сделал, дядя, было правильно. Смерть Джонатана на совести преступников. Что ты должен был сделать? Стоять рядом и смотреть, как дело порастает быльем? Ты был прав в каждой мелочи. И я рад, что стоял на твоей стороне.

— Что я принес тебе, мой мальчик? — Сэр Вальтер покачал седой головой. — Ничего, кроме страха и ужаса.

— Это неправда. У тебя я научился тому, что существуют вещи, которые стоят того, чтобы за них бороться. Ты научил меня, что значит лояльность. От тебя я узнал, что такое кураж.

— И ты оказался хорошим учеником, Квентин, — заверил его тихо сэр Вальтер. — Лучшим из всех, кто был у меня.

— Ты серьезно?

— Конечно. Ты следовал за мной, даже если не разделял моего мнения. И это я называю лояльностью. Ты преодолевал свой страх и дошел до сути вещей, вот это я называю куражом. Твой большей заслугой, однако, является то, что ты поддерживал до последнего леди Мэри и даже предложил обменять себя вместо нее. Вот это, мой милый племянник, я называю смелостью.

Квентин улыбнулся в ответ дяде, который с улыбкой смотрел на него. Раньше бы такая похвала значила для него все, теперь же — с учетом обстоятельств — была лишь слабым утешением.

— Я благодарю тебя, дядя, — сказал он наконец. — Это была для меня честь — быть твоим учеником.

— Как и для меня было честью учить тебя, — ответил сэр Вальтер, и в уголках его глаз Квентин заметил стыдливые слезы.

Потом наступило молчание.

Ни один из них не проронил больше ни слова, оба молча смотрели перед собой. Что еще они могли сказать? Все было уже сказано, всякое другое слово лишь увеличило бы боль.

Они оба знали, что спасения нет. Еще было не ясно, что уготовили им сектанты, но Малькольм Ратвен и его оголтелые бандиты уже с лихвой доказали, что ни в грош не ставят человеческую жизнь. Чтобы достичь своей цели, братья рун шли по трупам, и ни сэр Вальтер, ни Квентин не строили себе иллюзий на этот счет. Они умрут, вероятно, уже сегодня, в ночь, предсказанную рунами на саркофаге Роберта Брюса.

Это была ночь лунного затмения…

Долго они сидели молча, погруженные в свои мысли. Через некоторое время возле барака опять раздались шаги. Дверь открылась, и люди в балахонах вошли снова.

На этот раз очередь наступила сэра Вальтера и Квентина.

Зрелище было ужасно и отвратительно.

В древнем круге камней, созданном в доисторические времена, собрались братья рун — дюжина людей в балахонах, одетых в черные маски и балахоны братства.

Факелы в их руках были единственным освещением, потому что луна, которая стояла высоко в небе, уже начала тускнеть. Теперь можно было видеть только узкий серп, светивший бледным светом. Лунное затмение вот-вот должно было произойти.

Сэра Вальтера и Квентина ввели в центр круга — туда, где стоял каменный жертвенный стол. Их ждали двое людей в балахонах.

Один из них был высокого роста, и под балахоном четко проглядывались очертания его худой, стройной фигуры. Почерненная маска закрывала его лицо, однако сэр Вальтер был уверен, что это не кто иной, как Чарльз Деллард, инспектор-предатель.

Другой человек был меньше ростом. От остальных сектантов его отличало белоснежное одеяние и серебряная маска на лице. Через прорези сверкала пара глаз, полных ненависти.

Должно быть, это Малькольм Ратвен, предположил сэр Вальтер, пока Квентин искал глазами молодую женщину, связанную по рукам и ногам, которая лежала на каменном жертвенном столе. Ее одели в убогое платье из серого льна и распустили длинные волосы на тысячелетнем камне. Отчаяние сквозили в ее взоре.

— Мэри! — закричал Квентин, и мощным рывком ему удалось вырваться из лап своих мучителей. В несколько прыжков он оказался возле жертвенного стола и припал к нему.

— Мэри, — прошептал он. — Мне так жаль. Так жаль, ты слышишь?

— Любимый Квентин, — ответила она с дрожью в голосе. — Ты ни в чем не виноват. Судьба против нас. Я желаю, чтобы мы никогда не встречались.

— Нет, — ответил он, и слезы выступили у него на глазах. — Все равно, будь что будет, но я счастлив, что повстречал тебя.

— Погляди. — К ним подошел мужчина в серебряной маске и окинул их хозяйским взглядом. Его голос источал злобу.

— Значит, ты все-таки подыскала себе кого-то, кто растопил твое ледяное сердце, Мэри Эгтон? Кого-то, кто достоин тебя — безродного горожанина самого дурного сорта.

— Не смей его оскорблять, — закричала на него Мэри. — У Квентина гораздо больше чести и достоинства даже в одном его мизинце, чем во всем твоем проклятом теле, Малькольм Ратвен. Ты последний отпрыск благородного рода, твой титул и имения всего лишь унаследованы. Что есть у Квентина, того он добился сам. Если бы мне пришлось выбирать между вами, то без сомнения я бы предпочла его.