Костры на берегах - Андрей Леонидович Никитин

вручено его матерью Ториру с призывом отомстить не кому иному, а именно конунгу Олаву! Кстати сказать, впоследствии он это выполнил.

Была еще одна любопытная подробность, на которую я обратил внимание раньше. В распоряжении Карли с Гуннстейном и Торира Собаки было всего по одному кораблю. Однако в рассказе об их совместной поездке время от времени возникает множественное число, как будто бы автор откуда-то списывал и не всегда поправлял текст: корабль, набирающий скорость, догоняет «бегущие впереди суда» или даже опережает «остальных». То же наблюдается и на обратном пути: «якоря» и «паруса» возникают там, где по смыслу должно быть единственное число. Но у Карли и Гуннстейна не было и не могло быть других кораблей. В противном случае Торир вряд ли решился бы на убийство и уж никак не мог так легко захватить корабль Гуннстейна. Самое примечательное, что умножение числа кораблей происходит лишь за пределами точных ориентиров — после Сандвера на пути в Биармию и на обратном пути до Гейрсвера.

Из сопоставления фактов невольно напрашивался вывод, что рассказ об экспедиции в «страну бьярмов» и ограблении святилища существовал в другом контексте, повествовал об ином времени. Возможно, о совсем другом приключении того же Торира Собаки. Сюда же он попал по воле Снорри Стурлусона, чтобы придать больший эффект и занимательность нападению Торира на Карли, доверенного человека конунга Олава, который вторгся на неподвластную ему территорию, по-видимому, чтобы собрать дань с лопарей. Отсюда истоки конфликта и требование Торира, чтобы Карли отдал ему все, полученное у «бьярмов». Отсюда — угрозы, убийство, бегство Гуннстейна и погоня за ним Торира, пока он не захватил его корабль со всем содержимым, чтобы… спокойно вернуться на свой остров Бьяркей.

Если бы Торир мстил за убийство Асбьерна, он не позволил бы уйти Гуннстейну и его людям, это было не в обычае норвежцев. Торир негодовал за вторжение на его территорию и отобрал у вторгшихся лишь то, что считал по праву своим, незаконно у него похищенным, поскольку лопари, обитавшие в этих краях — «бьярмы» саги, — тоже как бы принадлежали ему.

— Откуда же Снорри взял, что путь в Биармию лежит через север? — может задать вопрос кто-либо из читателей. — Ведь не сам же он это выдумал! И если такой осторожный человек, как Снорри, живший не только в Исландии, но подолгу бывавший в Норвегии и в Швеции, знакомый с географией тех мест, посылает своих героев в Биармию именно по северному пути, вдоль западных берегов Норвегии, то, стало быть, у него на это есть какие-то основания, не правда ли? Наконец, относительно двух его героев, Эйрика Кровавая Секира и Харальда Серая Шкура, определенно известно, что они были в Биармии. Ведь об этом свидетельствуют скальды! В таком случае, северный путь…

— В таком случае северный путь ничего не означает, поскольку скальды говорят обо всем, кроме… северного пути! — перебью я читателя. — А уж если говорить о северном пути, то сюда следует привлечь для дознания о нем героев менее достоверных, часто просто фантастических, «лживых» саг. Послушаем их.

Согласно рассказу Ансаги, некий Торир, весьма похожий на Торира Собаку, грабит «страну бьярмов», которая оказывается поблизости от Халогаланда, а к осени возвращается на юг, в Наумудаль. Финнмерка сага не знает: его место как раз и занимает «страна бьярмов». Наоборот, Стурлаугсага помещает «страну бьярмов» не только за Финнмёрком, но и за фантастической «страной Гундинга», то есть на севере, но за пределами реального мира. В «стране бьярмов» эта сага тоже называет реку Вину, но добавляет, что на равнине там стоит «сверкающий» храм, который и ограбил Стурлауг.

Наиболее подробно о «стране бьярмов» повествует Оддсага, рассказывающая об Одде Стреле, или Одде со стрелами, как по-разному переводят его имя. Персонаж этот замечателен тем, что удивительно напоминает «вещего Олега» нашей летописи. До сих пор исследователи гадают: то ли Одд Стрела был «вещим Олегом», то ли сказание о нем попало в руки одного из летописцев? Сравнивая сообщение «Повести временных лет» под 912 годом с сагой, можно предполагать, что имело место и то, и другое.

Еще в ранней юности, когда ему исполнилось двенадцать лет, Одд слышит предсказание вещуньи, что проживет много больше других людей — по одним вариантам сто, по другим триста лет, — совершит великие подвиги на морях и на суше, слава его пройдет по всем странам, но умереть ему суждено здесь, на родине, в Беруриоде, и погибнет он от головы коня Факси, который сейчас в конюшне. Услышав такое предсказание, Одд со своим другом и побратимом, у отца которого он живет, на следующий день выводят Факси, убивают и зарывают его глубоко в землю. После этого Одд уезжает.

Саги рассказывают о его подвигах в различных странах, в том числе и на Севере. Однако большую и главную часть подвигов Одд совершает где-то на юге. Возвращаясь из Святой Земли, он попадает в страну гуннов, как именуют некоторые саги южную Русь. Там в результате нескольких победоносных походов против внешних врагов Одд женится на дочери короля, которую зовут Силькисиф, и становится правителем страны. Под старость, хотя он и помнит о предсказании, Одда одолевает желание съездить в Норвегию, чтобы узнать, кто теперь владеет его родным островом Рафниста. Пробыв там некоторое время и устроив свои дела, Одд отправляется в обратный путь. Корабль проходит мимо Беруриода, и Одд не может сдержать желания взглянуть на место, где стоял дом его приемного отца. Теперь там никто не живет. Одд ходит по пустынному Беруриоду, рассказывает спутникам, где какие строения стояли в годы его юности, и наконец предлагает вернуться на корабль, говоря, что он ушел от своей судьбы и в Беруриоде его не сожгут.

Спускаясь с откоса песчаного холма, который намело за это время, Одд задевает ногой лошадиный череп, из которого выползает змея и кусает его в ногу. Распухла сразу нога и бедро, яд стал причинять сильную боль. Тогда Одд приказал вырубить ему гробницу в скале на берегу и, пока не наступила смерть, слагал песню о своей жизни и своих подвигах.

Был ли Одд тем человеком, которого на Руси знали как «Олега вещего», то есть «знающего»? По-видимому, да. Можно предположить, что летописец знал рассказ саги, но как объяснить соответствие содержания саги общей биографии Олега? Историков до сих пор приводит в недоумение исключительное и в то же время неопределенное положение Олега среди первых русских князей. Он — князь-регент, какой-то родственник Рюрика и Игоря. По одной версии, Олег всего лишь полководец Игоря,