Галактический Консул - Евгений Филенко

— Мне кажется, вскоре обнаружатся еще более занятные механизмы, заметил Кратов.

— Ваш мифический протопульсатор?

— Да нет, здесь это сошло бы за игрушку…

— Планета-артефакт? — Биссонет возмущенно фыркнул. — Фантастика… Впрочем, иногда меня тоже преследует чувство, что с каждым витком лестницы мы приближаемся к первоистокам Галактического Братства. Но я с ним героически сражаюсь… Жаль, Дилайту не пришло в голову прибегнуть к интроскопии местности, это же так и напрашивалось. Одно я знаю точно: никакие Видящие Внутрь не дадут нам ответа. Вы тоже были правы: они здесь посторонние и пользуются чужим добром в своих целях. И наверняка не по назначению. Спросите его об этом. Воображаю, что он вам наплетет.

Кратов покосился на своего собеседника. Тьмеон с отсутствующим выражением размалеванного лица сидел на корточках, привалившись к стене. Откуда-то сверху по камню сбегал тонкий ручеек и терялся у него между лопаток. Тьмеона это не беспокоило. В такой раскраске и с таким петушиным гребнем на голове он походил на дремлющего гурона из романов Фенимора Купера. Во всяком случае, Эл Татор со своей косичкой ему в подметки не годился.

— Кто вы? — спросил Кратов. — Откуда вы пришли? И зачем?

Тьмеон задумчиво скосил рот.

— Этого никто не знает, — сказал он.

Озадаченный Кратов хотел было уточнить свою мысль, но Аафемт вдруг продолжил:

— Это знают все. И никто не задает вопроса, который не подразумевает ответа. Есть знание и есть запретное знание.

— Табу! — провозгласил Биссонет и поднял палец.

— Чужие ищут ответов, — сказал Тьмеон. — Они домогаются запретного знания. Какой в том прок? Разве от этого прояснится их ум? Нет, он будет занят суетными мыслями, отравлен Ложнотьмой и в решающий момент не обретет полной силы. Сила ума — в его свободе. А его свобода — в ясности. Таков Истиносвет. Думай о том, что видишь, а не о том, что видел когда-то. Скрытое от глаз не существует. Скрытое во временах не существует вдвойне. Таков Истиносвет.

— Нет, это не табу, — сказал Биссонет. — Это философия. Примитивный солипсизм.

— Почему же такое знание запретно? — спросил Кратов.

— Оно не запретно. Никто не может запретить другому знать. Но каждый должен запретить самому себе путь мыслей, ведущий в тупик. То, что не видно — тупик, Ложнотьма. То, что прошло — тупик вдвойне, Ложномрак.

— Значит ли это, что для Аафемт не существует прошлого?

— Это так.

— Но существует ли для вас будущее?

— Чем прошлое отличается от будущего? Посмотри на эту лестницу. Ее спираль замкнута и бесконечна. Можно идти в любом направлении сколько хватит дыхания. Но ты всегда придешь в то место, откуда начал свой путь. Или же никогда и никуда не придешь. Чем дорога наверх отличается от дороги вниз? Ничем, ибо ступени одинаковы.

— Идя наверх, я могу достичь дневного света.

— Это иллюзия. Быть может, ты достигнешь его опустившись до самого низу.

Кратов помолчал. В этот момент ему показалось, что он и в самом деле не помнит уже, откуда и куда они идут. И уж совершенно точно не знает, для чего они это затеяли.

— И все же прошлое существует, — сказал он. — Тьмеону открыт Истиносвет. Но кто-то однажды произнес перед ним первое слово истины. Тьмеон знает древний язык, иначе мы не могли бы понимать друг друга. Но кто-то научил его этому языку и всем прочим языкам этого мира! И тот, кто сделал это, должен был знать эти языки, а путь его озарен был Истиносветом. Так образуется цепь от прошлого к настоящему. И Тьмеон способен продолжить ее в будущее, передав луч Истиносвета другому Видящему Внутрь, который еще не рожден.

— Это не так, — сказал Аафемт. — Тьмеон узнал все языки, едва только был рожден. Истиносвет пришел к нему еще в утробе. Поэтому он и зовется Видящий Внутрь.

— Непонятно, — сказал Кратов.

— Мне тоже, — признался Биссонет. — Передача знаний в виде наследуемых инстинктов или что-нибудь в этом роде. В прежних отчетах миссии Дилайта такое не упоминалось. Впрочем, там многое не упоминалось. К примеру, опущен полностью институт продолжения рода… Не обращайте внимания.

— Постараюсь, — сказал Кратов без особой уверенности и снова повернулся к Тьмеону. — Я хочу объяснить тебе. Ты отрицаешь память. Но это не в твоих силах. Мир таков, что он непознаваем в беспамятстве. Всего лишь однажды придя в одно и то же место, ты неизбежно унесешь с собой его образ. И, удалившись от него на любое расстояние, сможешь воспроизвести когда-то виденное перед своим мысленным взором. Вернувшись туда спустя продолжительное время, ты найдешь его прежним…

— Что меня сильнее всего гнетет, — проворчал Биссонет, — так это скудость вашего словарного запаса.

— Но так не бывает, — возразил Кратову Тьмеон. — Не существует ничего, что бы не менялось. Какой же смысл в том, чтобы хранить невозвратимое?

— Меняется человек, — сказал Кратов терпеливо. — Но не настолько быстро, чтобы не сохранить его образ в памяти. Меняется растение, из семени преображаясь в цветок. Меняется зверь с каждой линькой. Меняются даже камни, даже горы, но человеку не под силу увидеть эти изменения, если только не вмешаются высшие силы. Разве это не Истиносвет?

— Это Ложносумерки. Горы меняются тогда, когда захочет Видящий Внутрь. Для того ему и дан разум. А не для того, чтобы наполнять его сверкающие пространства ненужным хламом. Таков Истиносвет.

— Он рассуждает в точности как наши астрархи, — хихикнул Биссонет. Те тоже верят в свое высшее предназначение опрокидывать с ног на голову все устоявшееся. Но не вздумайте приводить ему эту аналогию!

— Тьмеон говорит туманно, — сказал Кратов. — Видящий Внутрь не может захотеть изменить гору. То есть, разумеется, захотеть он может, но гора вряд ли подчинится его воле.

— Гора подчинится, — произнес Тьмеон высокомерно. — Я прикажу, и она починится.

— Как, как ты ей прикажешь?!

— Это несложно. Нужно только, чтобы здесь собрались несколько Видящих Внутрь и думали об одном. О том, чтобы сдвинуть гору. Или обрушить ее. Или стереть ее в прах.

— И что дальше?

— А дальше будет то, о чем они думают. Может быть, это случится не сразу. Если же поблизости окажется один из Мерцальников, это произойдет немедленно…

— Внимание, — сказал Биссонет, подобравшись. — Внимание, Кратов. ОЧЕНЬ ВАЖНО! Тяните из него все до конца.

— Кто такие Мерцальники? — напористо спросил Кратов.

Тьмеон прикрыл глаза.

— Это мы, — сказал он торжественно. — Какими мы становимся после утраты телесной оболочки. Наше имаго.

— Отчет Хоффмана-Элула, — быстро сказал Биссонет. — Верования Аафемт о посмертном воплощении. Продолжайте, Кратов!

— Ты покажешь нам Мерцальника? — спросил Кратов.