Голливудские мужья - Джеки Коллинз

Зевнув, он сел на край постели и включил телевизор. Он был готов к выходу сорок пять минут назад.

Снова вопль.

– Проклятье! – вскричала Силвер, появляясь из ванной комнаты. – Я выгляжу, как старая карга!

На ней был костюм из бежевой замши, довольно неудачно сидевший. Плечи слишком широки, юбка чересчур длинна, талия сверх меры затянута. Такой наряд был бы в самый раз двадцатидвухлетней модели шести футов ростом.

– И что ты скажешь? – воинственно спросила она, прекрасно зная – наряд выбран неудачно.

– Блеск, – мягко похвалил он.

– Врешь! – снова закричала она и, хлопнув дверью, пошла переодеваться.

Скинув туфли, он с ногами забрался на постель. Считай, теперь еще самое малое полчаса. Да хоть час. Лежать и ждать ее – это его вполне устраивало. Полтора месяца назад он совершил поездку в прошлое, после чего у него отпало всякое желание пускаться в сомнительные странствия. Очень надо, чтобы его еще раз вырубили на вшивой автостоянке и отволокли к какому-то толстопузому сутенеру и дельцу-отравителю – нет, он привык получать удовольствие иначе.

С отвращением он вспомнил тот вечер. Целый вечер и ночь в придачу, мать их, эти ублюдки отпустили его только на следующий день.

Он был уверен: кто-то увидел, что его потянуло к старым местам, – и тут же стукнул. Он даже мог предположить, кто именно: его давняя подружка, проститутка с печальными глазами. Нет, он ее не обвинял – ведь небось не бесплатно стукнула, а за деньги. Хотя, кстати, любопытно узнать, сколько ей за него подбросили.

Счастье, что череп у него – из бетона. Эти козлы шмякнули его чем-то тяжелым, затолкали в машину и завезли в гости к черному пижону с говноедской ухмылкой, в больших темных очках в белой оправе.

На сей раз встреча состоялась в каком-то заброшенном пакгаузе. Придя в себя, он понял, что валяется на пропыленном бетонном полу, руки и ноги связаны проводом.

На миг его обуял подлинный страх. Мистер Силвер Андерсон закончит свои дни в одиночестве и никому не нужный – так, как он их и начал.

Сердце его подскочило, как неверно отбитый теннисный мяч, он едва не облегчился в штаны.

Спокойно, услышал он внутреннюю команду. Ничего они тебе не сделают – ты теперь не просто человек без роду и без племени.

– Ты что себе думаешь, ты? – Черный пихнул его ногой. – За фраеров, что ли, нас держишь? Мы наши денежки должны всю жизнь ждать, или как?

Он застонал, стараясь быстро собраться с мыслями.

– Ты нам должен, бледнолицый, и мы хотим забрать свое.

– Хрен я вам чего должен, – выдавил из себя он. – Вы меня подставили.

– Нам нужны наши деньги. Поступили с тобой по-справедливому. Гони двадцать две тысячи, а про порошок, который ты свистнул, так и быть, забудем.

Пытаясь освободиться, он прошипел:

– Да вы совсем охренели.

– Лучше должок не задерживай.

Резкий пинок в нижнюю часть живота – в опасной близости от болевой точки – заставил его скорчиться от боли.

– Подумай как следует. Приду завтра.

Они ушли, и он всю ночь так и провалялся связанным для жарки цыпленком. Утром явился какой-то прихвостень и развязал его.

– Притаранишь гроши на ту же автостоянку во вторник, в восемь вечера.

Он еще долго тряс конечностями, восстанавливая кровообращение. Пока он доплелся до машины и доехал до дому, Силвер успела удрать на студию. Вернувшись вечером и найдя его распростертым на кушетке с пакетом льда на лбу, она пришла в ярость.

– Похмелье? Так тебе и надо, – холодно бросила она.

– На меня напали, – запротестовал он.

– Ай-ай-ай, какая жалость! – снасмешничала она.

– И ни капли сочувствия?

– Обойдешься.

Она взлетела наверх и не смотрела в его сторону несколько дней.

Он уже знал, что порядок на съемочной площадке восстановлен, – ему, рассыпаясь, в благодарностях, позвонили и Орвилл, и Зеппо.

– Не знаю, что вы ей сказали. – Орвилл хихикнул. – Или что с ней сделали. Но она и Карлос вели себя, как лучшие друзья.

Не выдавая удивления, он принял поздравления, как должное.

– Я же вам сказал, что все будет отлично, – произнес он великодушно. – Когда понадобится призвать ее к порядку – звоните.

Орвилл и Зеппо были готовы его расцеловать. Они – да, но не Силвер. Она любила все делать по-своему – всегда. Он посмел бросить ей вызов, и это ей не понравилось.

Постепенно он вернул себе ее расположение. Чары есть чары. И секс. Секс был ей нужен, она жаждала его и без него просто недомогала. Но и Уэс, и Силвер извлекли из короткого разрыва урок.

Между тем выкладывать двадцать две тысячи долларов он не собирался. Да вот хрен им! Эти деньги они подкинули, чтобы без хлопот сдать его полиции, и он считал, что это просто компенсация за подставку в Лорел-Каньоне. К тому же это его страховой фонд – если жизнь даст ему мощного пинка. Эти денежки хранились в его личном сейфе банка «Ферст интерстейт» – за вычетом квартплаты Ребе, с которой он рассчитался, и трогать их он не собирался ни под каким видом. А эти – ничего они с ним не сделают. Он снова в Бель-Эйр, защищенный новой системой безопасности, установить которую он уговорил Силвер, – здесь ему ничто не угрожает. На всякий случай он достал из тайника пистолет – еще один сувенир из Лорел-Каньона – и стал носить его с собой. Нет, больше они его не отловят. Уэс Мани – снова на уровне.

Силвер наконец появилась – золотистый пиджак поверх короткого черного платья.

– Ну, пошли же, – нетерпеливо подстегнула его она. – Ты готов?

Ха! Она еще его торопит. Он уже целый час как готов. Последнее время она часто пребывала в дурном настроении. Он знал причину. У этой причины было имя – Хевен. Засекреченная дочь Силвер быстро превращалась в рок-звезду, и маму это приводило в бешенство.

В шестом павильоне студии «Орфей» все было подготовлено для банкета. Воздушные шарики, круглые столики с розовыми скатертями, открытый бар, буфетный стол, заваленный едой, небольшой оркестрик наигрывал музыку из фильма. Собралась изрядная толпа, но пока без звезд. Прощальный банкет – продюсеры благодарят съемочную группу. Обычно всем дозволено приводить свою пару.

Звезды, как правило, выдерживают марку. Заявляются с большим опозданием. И всегда ненадолго.

Ни Силвер, ни Карлоса еще не было. Зато уже приехал Хауэрд Соломен, рядом с ним – увешанная ювелирными изделиями Поппи. В равной мере она была величавой и сентиментально милой. Поппи считала, что с «простым народом» надо быть накоротке, это прекрасно тебя характеризует в глазах общества.