Скандальный Альянс - Лина Мур

Клаудия целует меня в щёку и выходит из машины.

Истинная королева…

Моя королева…

Моя американка…

Честность не самая сильная моя черта. Причинение боли, да. Вот этого дерьма хоть отравись. Но не честности. Хорошее делать я не умею. Моя жизнь состояла из погони за врагами и их поимки, а когда дело коснулось непосредственно меня, то оказалось, что я ни черта про неё не знаю.

Закрываю глаза, слыша, как хнычет Нандо и тихий голос Джины, приговаривающей, что скоро всё пройдёт. Наступит утро. Ничего больше не будет тревожить. Боль утихнет…

Да она только набирает обороты. Столько дней не видеть её и сына, ничего не знать о том, что я оставил после себя в её сердце. Я и здесь гнался за врагом. Я старался поймать Джину в свои ловушки, которые так умело расставил, но попался в них сам.

Один глубокий вдох. Сжимаю руки в кулаки. Мне нужна минута. Какая-то чёртова минута, чтобы собраться. Не знаю, что говорить. Слишком заврался. Слишком много времени прошло. Слишком страшно? Я знаю, что такое страх. Но это не он. Мне жарко и душно. Кислорода снова не хватает.

– Нандо, прошу тебя… поешь. Немного… пожалуйста. Я едва держусь на ногах. Сынок…

Меня ударяют по груди размашистые толчки сердца. Её тихий голос. Её мольбы. Её усталость. Её бессилие.

Нажимаю на ручку двери и резко распахиваю её. Луч света из коридора падает на маленькую спальню и на Джину, укачивающую Нандо. Она оборачивается. Щурится. Тихо закрываю дверь.

Я врываюсь в её мир. Снова. Это должен был быть и мой мир. И я обязан сегодня узнать, есть ли мне в нём ещё место.

– Я уже намазала его дёсны специальным средством. Дала обезболивающее… он не ест. Совсем не ест. Выплёвывает смесь, и всё. Я не знаю, как накормить его. – Её уставший, жалобный тон обращён ко мне. Она не выгоняет меня, не кричит, не указывает на дверь. Она смотрит на меня с надеждой. Просит о помощи этими красивыми глазами.

Подхожу к Джине и протягиваю руки. Нандо орёт, оглушая своим голосом. Кому-то не повезёт, если решит в будущем поссориться с ним.

Беру сына на руки, и мне снова становится тепло. Переворачиваю его и вдыхаю аромат ребёнка.

– Бутылочку, – протягиваю одну руку, Нандо всё ещё плачет. Джина передаёт мне смесь для сына.

– Присядь. Я буду говорить. Ты слушать, – произношу я, расхаживая по комнате.

– Дерик, давай…

– Молча. Не перебивай меня. Я давно должен был тебе всё рассказать. Поговорить с тобой нормально, Джина, – указываю взглядом на кровать. Она буквально падает на неё и поправляет выбившиеся из хвоста пряди.

Сейчас она выглядит такой же юной, какой я её встретил впервые. Большие, недоверчивые глаза растерянно смотрят по сторонам. Она испытывает дискомфорт, но не двигается. Как тогда… шесть лет назад. Да, как много времени прошло, а я ничего так и не изменил.

Решиться… это довольно сложно. Решиться признаться во всём дерьме, которое натворил. Узнать самого себя. Прямо сейчас. Рвать пластыри. Рвать нити на ранах. Дать ей то, о чём она часто просила меня. Свой ад.

– Когда увидел тебя, в баре, я знал, что ты именно такая, какой я тебя представил за минуту. Ты упрямая, закрытая в себе. У тебя заниженная самооценка. Ты пугливая. У тебя есть характер, но ты его боишься. Ты собранная. Всегда говоришь по делу. Умеешь высказывать своё мнение. Не боишься идти против общепринятых норм. Живая. Но где-то очень глубоко. Я был мальчишкой, который думал, что всё будет очень просто. Всё вышло через задницу. Я даже не владел тобой, Джина, но уже присвоил себе. Думаю, что именно тогда я отдал тебе всё, что у меня было. Я затянул тебя в свой ад, – делаю паузу, замечая, что Нандо затих. Переворачиваю его и приставляю к губам соску. Он берёт её.

Снова смотрю на Джину и продолжаю ходить.

– Я сделал много ошибок. Боялся тебя и того, что ты со мной делаешь. Я ненавидел тебя за ту власть, которую ты обрела надо мной, Джина. Это меня злило. Выбешивало. Тебе легко удалось показать мне, что будет, если я не приму своё прошлое. Тебе одной удалось забраться глубже, чем я сам знал себя. Ты была под подозрением у всех. А я уже прослыл потенциальным убийцей. Моя кровавая война началась с рождения, и она не закончится мирно. Всегда расплатой будет чья-то смерть. Я это всегда знал, но остановиться не мог. Я всё рассчитал.

Она судорожно сглатывает и кусает губу, напряжённо сводя брови.

– Мне не пятнадцать, чтобы забыть о презервативе. Мне даже не двадцать пять, Джина. Я намеренно им не пользовался. Я хотел оставить тебя себе. Ты была в моих руках. За столько лет я, наконец-то, добился своего. Ты была моей. Я эгоистичен в своих желаниях и не допускаю в них никого. Там всегда была только ты. Когда-нибудь время бы пришло, и ты вспомнила об Америке, но если бы забеременела, то появился бы ещё один повод остаться со мной, – произношу, и ком встаёт в горле от боли, отразившейся в глазах Джины.

– Ты подстроил мою беременность? – едва слышно спрашивает она.

Казнят тебя, Дерик. И ты это заслужил.

– Да. Я был настолько привязан к тебе, что даже не думал о том, как это изменит твою жизнь, и что после этого будет. Ты была ранена, а я решил взять управление страной в свои руки. Именно тогда я полноценно раскаялся в своих грехах и постарался их искупить. Не сближаться с тобой. Не видеться больше. Держаться подальше. Не получилось. Ты манила меня к себе. В своей голове я слышал твой голос. Там было много воспоминаний, и я сделал ещё одну попытку. Нет, мне не стыдно за то, что после всего этого появился Нандо. Мне стыдно за то, что я изначально врал тебе и готов был убить за то, что ты свободна, как и раньше. Мои слова, поступки, решения – ревность. Она, лютая скотина, грызла меня. А они все изводили. То Герман придёт, чтобы собрать кроватку, то Калеб помогает. Дин живёт рядом. А меня словно нет. Я был вычеркнут всеми ними из твоей жизни, и винил в этом тебя. Винил, да, именно так. Я винил тебя, Джина, что ты не смогла дать мне то, что я так искал у тебя. Любовь, – горько хмыкаю от своих слов.

– И в то же время ты дарила мне надежду. Своими словами и обещаниями, что я никогда не буду лишним. Я пытался добиться этого признания у тебя. Не знал, что это такое, и как проявляется. Я действовал наугад. Жанна была лишь пешкой в моей игре, чтобы сделать тебе больнее. Так же, как и мне. Я хотел, чтобы ты мучилась, как и я в турне. Я ждал этого. А потом… не увидев ничего в твоих глазах, я злился сильнее. Я сам себя загнал в ловушку и не знал, как из неё выбраться. Прийти к тебе и выложить всё? Нет. Никогда. Покаяться? Нет. Я не слабый и не маленький. Я взрослый и должен отвечать за свои поступки. Но я не смог сделать и это. Моя игра пошла в другом русле. Секс. Много секса. Хотел привязать тебя к себе им. Дать его столько, чтобы тебе просто никого другого не хотелось. Ты стала моей зависимостью. Ещё сильнее, чем раньше. Меня трясло, когда я уходил от тебя. Трясло от злости, что ты так ничего и не увидела, не поняла. Я был ранен тобой с той ночи, и моя рана лишь росла всё это время. А в неё выстрелили. Смертельно. До страха. Я не уследил. Не защитил. Не исполнил обещания. Я едва не потерял сына, и уже потерял тебя, – бросаю взгляд на Нандо, сонно пьющего смесь.