Хранитель секретов Борджиа - Хорхе Молист

– Дайте мне ключи.

– Какие ключи? – спросил тот, поперхнувшись.

– От папской сокровищницы.

– Казна принадлежит не понтифику, а Церкви. – Он нервно сглотнул под пристальным взглядом валенсийца. – Поэтому я не могу отдать вам ключи: они принадлежат следующему Папе.

– Дайте мне ключи. – И дон Микелетто хладнокровно вытащил свой кинжал, наслаждаясь выражением ужаса на лице человека, вспотевшего от отчаяния.

– Я не могу…

– Делайте то, что вам говорят. Если же нет, я выкину вас из этого окна, предварительно перерезав горло.

Весь дрожа, кардинал отдал ему ключи. Повинуясь жесту Микеля, Жоан и все остальные последовали за ним в помещение, находившееся за спальней Папы, и забрали ларцы, полные драгоценностей и золотых монет на сумму больше ста тысяч флоринов.

– Подготовьте Его Святейшество для похорон и дайте указание бить в колокола, – сказал Микель кардиналам после того, как перенес все эти сокровища в комнату Цезаря Борджиа.

В ту же ночь женщины и дети клана Борджиа по секретному переходу, связывавшему Ватикан с крепостью Сант-Анджело, перебрались туда вместе с казной. Там же Джоффре Борджиа приказал выставить жерла пушек через бойницы стен крепости в качестве предупреждения любых возможных попыток нападения. Тем временем колокола римских церквей по мере того, как распространялась новость, одна за другой зазвонили погребальным звоном.

Микель Корелья вместе с надежной охраной остался рядом с Цезарем в Ватикане. Сын покойного Папы оставался папским знаменосцем, и ему надлежало быть здесь. Кроме того, он был еще очень слаб, и, хотя температура спадала, медик не рекомендовал его трогать.

– Если вам больше не нужна моя помощь, я хотел бы вернуться в лавку, – сказал Жоан Микелю. – Я боюсь, что она подвергнется нападению.

– Миссия благополучно завершена, – ответил валенсиец, положив руку ему на плечо. – Ты должен хранить молчание о том, что видел, и о том, что мы сделали.

– Именно так я и поступлю.

– Спасибо тебе, Жоан. И береги себя. Ближайшие дни будут беспокойными.

Пустив коня галопом по улицам бодрствующего города, Жоан в полночь вернулся в лавку. Вновь погрузившись в тревожные раздумья, он пытался рассчитать, где разбил на ночь стоянку караван, в котором находилась его семья и который был в пути уже два дня. Когда новость дойдет до них, они должны будут уже пересекать границу Неапольского королевства и окажутся под покровительством испанского войска. Он облегченно вздохнул – там их никто не остановит.

На улицу вышли люди с факелами, отмечая услышанную новость, другие же в страхе запирались в своих домах. Колокола по-прежнему звучали, продолжая свою печальную песнь, прерываемую лишь взрывами. Жоан не смог определить, были ли это выстрелы или грохот от фейерверка.

Добравшись до книжной лавки, он с удовлетворением отметил, что двое подмастерьев стояли на страже у окон, направив в сторону улицы дула своих аркебуз. Паоло обрадовался, увидев его живым и здоровым.

– Папа умер, – сказал ему римлянин. – Я привел защиту книжной лавки в боевую готовность на случай, если на нас нападут.

– Да, я знаю. Я был в Ватикане.

– Что произошло?

– Даже если бы я вам это рассказал, вы все равно бы не поверили.

90

Беспорядки, предсказанные Микелем, вспыхнули сначала в Риме, а потом – по мере распространения новости – в церковных областях, завоеванных Цезарем. Говорили, что умерли оба – и отец, и сын. Многочисленные семейства, за последние годы лишенные Ватиканом своей собственности, поспешили вернуться в свои бывшие поместья, чтобы снова вступить во владение ими. В Риме опять появились представители крупных кланов, которых покарали Цезарь и его отец, страстно желая власти и мести. Орсини выползли из своих убежищ в полной готовности взять контроль над городом, Колонна сформировали небольшое войско во главе с Просперо, сражавшимся в испанских войсках под командованием Великого Капитана; это войско маршем направлялось в Рим, а Савелли возникли из ниоткуда и забаррикадировались в своем бывшем дворце после того, как напали на городскую тюрьму и освободили всех заключенных. Все эти семьи на протяжении столетий были заклятыми врагами и ненавидели друг друга, но, казалось, готовы были позабыть о своих разногласиях, лишь бы покончить с властью, которая еще оставалась у каталонцев.

Клан Орсини, алкая мести, особо выделялся, совершая всевозможные зверства: грабежи, похищения, убийства и изнасилования с особой жестокостью. Фабио Орсини, сын Паоло Орсини, одного из казненных доном Микелетто во время событий в Сенигаллии, дошел до того, что вымазал лицо и руки в крови одного из дальних родственников семьи Борджиа, которого зарезал кинжалом во время нападения на испанский квартал около виа Бьянки.

Репрессии со стороны дона Микелетто не заставили себя ждать. На следующую ночь, вместо того чтобы перейти мост Сант-Анджело и таким образом насторожить Орсини, он со своими людьми незаметно переплыл Тибр на лодках, воспользовавшись темнотой. Они неожиданно напали на часовых и подожгли район Монте Джиордано – владения Орсини. Пламя распространилось по всей территории. Орсини совершили ответный удар, напав на пару дворцов каталонцев и похитив находившихся там женщин. Дон Микелетто, в свою очередь, ответил новой атакой и новыми поджогами.

Слухам не было конца. Борджиа превратились не только в жестоких отравителей, прелюбодеев, кровосмесителей и воров, похитивших имущество Церкви, но и в чернокнижников. Снова и снова повторялись истории про семь дьяволят, прибывших в Ватикан, чтобы забрать душу Папы, и про колдовство, примененное для излечения Цезаря с помощью быка – геральдического символа семьи Борджиа. Тот факт, что тело Папы, само по себе будучи объемным, быстро разлагалось из‑за поразившей его болезни и августовской жары, распространяя тошнотворный запах, раздуваясь все больше и больше и приобретая черный оттенок, давал еще большую почву для этих слухов. Никто не хотел приближаться к телу, а слугам с трудом удалось втиснуть его в гроб, поскольку его очень сильно разнесло. Гроб стоял по другую сторону решетки, отделявшей его от людей, и вскоре понтифик был похоронен после соблюдения лишь самых основных протокольных церемоний. Подобные истории способствовали резкому ухудшению отношения черни к каталонцам, и группы людей, жадных до крови и грабежей, высыпали на улицы охотиться на них.

Жоан держал книжную лавку открытой, несмотря на столбы дыма от пожаров, поднимавшиеся по всему городу. Один из подмастерьев нес вахту на верхнем этаже, аркебузы были заряжены: Жоан знал, что его лавка пользовалась известностью в городе и что она обязательно подвергнется нападению. Первая атака случилась в полдень следующего дня, но она была плохо организована, и нападавшие обратились в бегство после первых же предупредительных выстрелов. Несмотря на это, никто не строил иллюзий, понимая, что рано или поздно они вернутся.

Когда обстановка на улице нормализовалась, баррикады преобразились в столы, на которых были разложены книги и письменные принадлежности, и лавка по-прежнему оставалась открытой в обычное время. Жоан удивился, когда появились несколько посетителей; правда, они только жаждали новостей и пришли с охраной. Они поговорили о погибших от нападений знакомых и сообщили о том, что дворцы, как и книжная лавка, были защищены баррикадами и вооруженными людьми. Орды преступных элементов наводнили город с криками «Смерть каталонцам!»; они нападали на всех и все, что хоть чем-то напоминало иностранное, и грабили имущество при малейшей возможности. Жоан решил приютить у себя пару семей, которые были не в состоянии сами защитить свои дома.