Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни

— Прекрати! — Он возмущенно тряхнул шевелюрой. — Никакая я не подсадка.

— Быть может, ты сам этого не осознаешь. Но у Специальных служб есть так называемый архив голографической информации, их методы изощренны и жестоки…

— Прекрати, я сказал! — У Ястреба исказилось лицо, как в тот момент, когда Алекс предложил ему снять куртку. — Неужели ты способен допустить, что… — Тут он, похоже, понял, что я испуган не на шутку. — Слушай, Ястреб не какой-нибудь карманник. В отличие от тебя, в параноидальном мире он не наездами — он там живет. Раз он здесь, можешь не сомневаться, что у него кругом не меньше собственных ушей, глаз и когтей, чем у Мод Хикенлупер.

— Хинкль, — поправил я.

— Какая разница? Ни один Певец… Слушай, неужели ты всерьез решил, что я…

— Да, — ответил я, хоть и знал, что мои слова сдирают коросту с его язв.

— Ты для меня однажды кое-что сделал, и я…

— Я добавил тебе несколько рубцов, только и всего, — хмуро возразил я.

Вот и все. Струпья содраны.

— Ястреб, покажи, — попросил я.

Он глубоко вздохнул, затем расстегнул медные пуговицы. Полы куртки распахнулись. Светящийся внизу рисунок расцветил его грудь пастельными тонами.

У меня стянуло кожу на лице. Я не отвел взгляда, но с присвистом вздохнул, чего тоже не следовало делать.

Он посмотрел мне в глаза:

— Куда больше, чем тогда, верно?

— Ты решил себя угробить?

Он пожал плечами.

— Даже не знаю, какие из них — старые, какие — новые. — Он опустил голову и уставился на грудь.

— Не надо! — произнес я слишком резко.

Ястреб трижды глубоко вздохнул. С каждым вздохом (я это ясно видел) ему все больше становилось не по себе, и наконец его пальцы потянулись к нижней пуговице.

— Зачем ты это делаешь?

Я хотел, чтобы в голосе не звучало отчаяния, — и перестарался. В голосе вообще ничего не прозвучало. Отчаянная пустота.

Он пожал плечами, видя, что я не желаю отчаянной пустоты. На миг в зеленых глазах вспыхнул гнев. Этого я тоже не желал. Поэтому он сказал:

— Знаешь, нормальный человек так устроен: коснешься его — мягко, нежно, любовно, — и в мозг поступает информация о прикосновении как о чем-то приятном. А с моим мозгом что-то не так, он почему-то воспринимает все наоборот…

Я покачал головой:

— Ты Певец. Певцам и положено быть не такими, как все, но…

Ястреб затряс головой. Снова в его глазах мелькнул гнев, и снова исказились черты лица, реагируя на боль — впрочем, сразу утихшую. Он опять опустил взгляд на щуплую грудь, покрытую язвами.

— Застегнись, дружище. И забудь мои слова.

— Ты в самом деле считаешь, что я связался с легавыми?

— Застегнись, — повторил я.

Он застегнулся и сказал:

— Ого! — И пояснил: — Между прочим, уже полночь.

— Ну и что?

— Эдна только что сказала мне Слово.

— Какое?

— Агат.

Я кивнул. Он застегнул воротник и спросил:

— О чем ты думаешь?

— О коровах.

— О коровах? — удивился Ястреб. — А что о них думать?

— Ты бывал на молочной ферме?

Он мотнул головой.

— Для повышения удойности у коров заторможена жизнедеятельность. Это практически полутрупы. Они лежат в стальных ящиках, а в пищеводы по шлангам, разветвляющимся на тонкие трубки, поступает из огромного резервуара питательный раствор.

— Я видел на картинках. Так при чем тут коровы?

— Сейчас ты сказал мне Слово, и теперь оно пойдет дальше, как питательный раствор по шлангам. От меня — к другим, от других — к третьим, и так — до завтрашней полуночи.

— Я схожу за…

— Ястреб!

Он оглянулся:

— Что?

— Насколько я понял, ты не считаешь, что я стану жертвой таинственных сил, которые осведомлены куда лучше нашего и любят играть с людьми в кошки-мышки. Что ж, интересно было узнать твое мнение. Но даю слово: как только я избавлюсь от этого… — я похлопал по брифкейсу, — ты увидишь фокус с исчезновением, какого ни разу в жизни не видел.

Чело Ястреба прорезали две глубокие складки.

— А ты уверен, что я его не видел?

— Если честно — не уверен. — Наконец-то я позволил себе ухмыльнуться.

В шумном выдохе паренька угадывалась структура смеха.

— Приведу Ястреба. — И Ястреб исчез за деревьями.

Я смотрел вверх, на листву, усыпанную лунными блестками.

Потом опустил взгляд на брифкейс.

Между валунами, огибая окустья высокой травы, приближался Ястреб. На нем был серый вечерний костюм с серой же шелковой манишкой. Лицо будто высечено из камня. Голова обрита наголо.

— Мистер Кэдвейлитер-Эриксон?

Я пожал протянутую руку — острые мелкие косточки в дряблой коже.

— А вы, если не ошибаюсь…

— Арти.

— Арти Ястреб.

Не знаю, укрылся ли от него беглый осмотр, которому я подверг серый наряд.

Он улыбнулся:

— Да, Арти Ястреб. Я приобрел это прозвище, будучи моложе нашего общего друга. Алекс сказал, что у вас есть… скажем так: вещи, которые не совсем ваши. То есть по закону вам не принадлежащие.

Я кивнул.

— Нельзя ли взглянуть?

— А вас предупредили, что…

Его нетерпеливый жест не дал мне закончить фразу.

— Все в порядке, показывайте.

Он протянул руку, улыбаясь — любезный, как банковский клерк.

Я провел пальцем по краю брифкейса. «Тск», — щелкнул замок.

— Скажите, можно отвязаться от Специальных служб? — спросил я, разглядывая склонившийся к брифкейсу бритый череп. — Похоже, я чем-то привлек их внимание.

Череп приподнялся. Удивленное выражение сменилось усмешкой каменного истукана.

— Вот как, мистер Кэдвейлитер-Эриксон? — Ястреб окинул меня изучающим взглядом. — Если это действительно так, постарайтесь, чтобы ваши доходы не скакали. Это единственное, чем можно усыпить интерес Специальных служб.

— Не так-то просто будет это сделать, если вы предложите достойную цену.

— Надо полагать, я могу приобрести их дешево…

Замок снова произнес: «Тск».

— …ведь, если мы не договоримся, вам придется крепко поработать головой, чтобы уйти с товаром от Специальных служб…