Ты следующий - Любомир Левчев

Все еще под впечатлением от увиденного, я поприветствовал левых лидеров пяти партий, участвовавших в блоке Народного единства: Хуго Миранду, Хорхе Монтельса, Хосе Арсе, Луиса Фернандо Луенго, Франсиско Гейса. Пожелал им удачи, предложил сотрудничество и попросил Лалю проинформировать их о положении в Болгарии и провести конкретный разговор, потому что я чувствовал себя неважно.

Вечером в доме Кирила Кирякова я все еще не мог прийти в себя.

— Не расстраивайся же ты так, поэт, — успокаивали меня снова и снова. — Это мелкобуржуазная стихия. Пошли-ка лучше в бар! В «Апруме» показывают по двадцать стриптизов кряду — один за другим! А за столиками как левые, так и правые лидеры вместе пьют демократичный виски.

— Нет! — ответил я. — Стриптиза мне хватило на улице.

На следующий день город был тихим и солнечным. Я бродил по нему без всякой цели. Болгарка, которая меня сопровождала, постоянно предлагала мне купить что-нибудь на память. Она говорила, что тот, у кого есть доллары, может купить здесь все что угодно, причем за бесценок. Но мне ничего не хотелось.

И вдруг я увидел в углу какой-то витрины его. Эта вещь, бесспорно, была очень старой. Когда-то дерево было раскрашено, но сейчас выглядело будто обугленное. Маленькая фигурка Христа смотрела на меня со вселенской скорбью. При снятии с креста ему сломали одну ногу под коленом. Руки были разведены в стороны, но дырки от гвоздей в ладонях расширились, как зрачки Фомы неверного. Я вошел в антикварный магазин и попросил показать мне статуэтку. Ошибки быть не могло. Он был моим, а я был его. Уже никто не мог нас разлучить.

Продавщица вежливо объясняла:

— Фигурка немного повреждена, но она не сгнила, хотя и была изготовлена в семнадцатом веке…

— Откуда она?

— О, сеньор, очень трудно ответить на этот вопрос. Такие фигурки обычно бывают украдены из часовен… Потом их многократно перепродают, чтобы замести следы.

Снятый с креста смотрел на меня с состраданием. А я уже молился ему: «Прости меня, Господи. Я не купил Тебя, я выкупил, чтобы искупить свои прегрешения».

В холле «Конкистадора» меня поджидала группа писателей во главе с Эдмундо Эррерой — председателем местного союза писателей. Мы распили виски.

— А где Виктор Хара? — вдруг спросил я у них.

Они обиделись.

В 17 часов мы снова вошли во дворец Аламеда — на этот раз на встречу с президентом. Странное чувство охватило меня, когда мы вошли в безлюдный кабинет. Там не было даже секретарши. Нас никто не спросил, куда мы идем. И мы сидели в каком-то магическом вакууме. Сальвадор Альенде появился с пятнадцатиминутным опозданием. Но в Латинской Америке точность считается мелочностью. Альенде был очень интеллигентным человеком. Он говорил весьма артистично, но без аффектации. И тоже, в свою очередь, педалировал экономические трудности. И тоже оказался историческим оптимистом. (Как и я.)

— Но у вас вовсю звучат призывы к гражданскому неповиновению. Разве вы не боитесь переворота?

— Нет. Это законные действия протеста со стороны оппозиции. Господа, следует знать историю и понимать дух этой страны, чтобы понять, что происходит. Чили — не банановая республика. С тех самых пор, как существует наше государство, здесь не было ни одного настоящего переворота. У нашей демократии долгие традиции…

Альенде говорил примерно минут двадцать и прервал свою речь несколько неожиданно. Мы вручили ему почетный золотой значок Отечественного фронта и пожелали удачи.

Вечером посол пригласил всех в свою резиденцию — на нечто среднее между коктейлем и ужином. Мы с Георгием Андреевым переглядывались — при костюмах, с бокалами виски в руках — и улыбались. Нам вспомнились двое робких юношей из литературного кружка имени Вапцарова.

Прием вышел совсем немноголюдным. Первым прибыл директор национального банка. Он похвастался, что его род происходит из Египта. Потом появились двое сенаторов. И наконец, глава небольшой, но исключительно революционно настроенной Чилийской социалистической партии — Карлос Альтамирано. Мы разговорились с ним в тихом внутреннем садике резиденции. Что за неожиданная близость двух людей? Мы проговорили до трех часов ночи и были похожи на детей, которые не хотят расставаться. Время, отведенное на игру, истекло. Наступила ночь. Мамы стали звать их домой, а они все стояли в укромном уголке двора и разговаривали…

Я собрал вещи; пора было ехать в аэропорт. Пошел холодный дождь. Среди пассажиров, готовящихся к посадке, я в последний раз заметил Анджелу Дэвис. Она была усталой и нервной, как и я. Больше я ее не видел. Значит, здесь и правда был конец света. «Боинг» компании «Авианка» унес нас из Чили — прочь от этой бесконечной береговой линии, прочь из страны с сумасшедшей географией, которой в скором времени предстояло стать страной с сумасшедшей историей.

Чили. Краткий эпилог

Когда я вернулся из Латинской Америки, то попал в больницу. И долго там пролежал. В моей крови плавали сгустки. Перед тем как заснуть, я на всякий случай с собой прощался. Так появилась книга «Дневник для сожжения». Но пока я ее заканчивал, генерал Пиночет закончил свой кровавый переворот в Чили. Тысячи людей были расстреляны. Не пожалели даже Виктора Хару. Тысячи оказались разбросаны по свету, как бедные изгнанники. В миг глубокой скорби из моего сердца вырвался «Крик о Луисе Корвалане».

Наверное, это самое жестокое мое стихотворение. Мне сказали, что его давали прочесть Корвалану. И по слухам, оно его расстроило. Жаль. Очень жаль.

Пиночет составил список левых политических деятелей и приложил к нему ценник за голову каждого из них. Корвалан был там не на первом месте. Дороже всего оценили голову Карлоса Альтамирано. И вдруг в наших газетах я прочел, что он в Софии. Я разыскал его, и мы пошли в ресторанчик с национальной кухней. Там мы никак не могли наговориться. Как будто были друзьями с самого детского сада.

— Слушай, а как Пиночет так продвинулся в армии?

— С помощью наших подписей. Мы же его и выбрали.

— Почему?

— Потому что он лучше всех подавал пальто нашим женам.

— А у тебя как получилось спастись?

— Как получилось? Помощников у меня было немного, но все они были надежными. Меня поджидали минимум три тайные квартиры. А где я буду ночевать, я решал сам, причем в последний момент. И старался не задерживаться слишком долго на одном месте…