История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - Уильям Стирнс Дэвис

И вот 25 февраля после одной такой демонстрации Луи Блан принял новое постановление: «Правительство Французской республики гарантирует трудящимся возможность жить за счет их труда и предоставляет работу всем гражданам». Вскоре после этого было принято постановление об организации «национальных мастерских».

А 28 февраля, после следующей демонстрации, администраторы создали «правительственный комитет по делам рабочего класса, специально предназначенный для того, чтобы блюсти интересы рабочих». Комитет возглавили Блан и Альбер, а местом их работы стал Люксембургский дворец. Они смогли отдать несколько полезных и очень уместных распоряжений: например, сократили обычную продолжительность рабочего дня до десяти часов в Париже и одиннадцати часов в департаментах[252]. Обсуждались разнообразные и великолепные планы, но работодатели хмурились и упрямо сопротивлялись комитету, а радикалы требовали, чтобы его работа мгновенно принесла результаты. Комитет (имевший очень мало власти и потому неспособный принудить непослушных выполнять его распоряжения) тратил время на бесполезные совещания, а в это время в обоих лагерях, разумеется, усиливались недоверие и гнев.

И 26 апреля радикалы наконец попытались снова принудить правительство. Клубы рабочих в полном составе торжественным маршем пошли к ратуше, чтобы потребовать «отмены эксплуатации человека человеком и организации трудовых объединений». Не совсем ясно, что именно они имели в виду. На семьдесят пять лет позже мир назвал бы их требования большевизмом – может быть, несправедливо. Но умеренные республиканцы испугались. Восток Парижа бушует и требует социализма. Но если подчиниться ему, это почти наверняка вернет остальную Францию к монархизму. Ледрю-Роллен, один из самых выдающихся лидеров антиорлеанистского движения, вызвал к ратуше много надежных рот Национальной гвардии. Они встретили рабочих перед ней криками «Долой коммунистов!». Радикалы на этот раз дрогнули и разошлись.

Казалось, все замыслы социалистов, кроме «национальных мастерских», закончились провалом. И похоже, что даже мастерскими руководили люди, желавшие, чтобы этот проект закончился неудачей. Правда, если быть честным, надо сказать: чтобы такой проект имел хотя бы малейшую надежду на успех, его надо внедрять очень осторожно и подробно разработать все его детали, а социалисты требовали, чтобы новые организации выросли как грибы за одну ночь и сразу начали работать. Из-за беспорядков в Париже стало много безработных. В начале марта 1848 г. было 6 тысяч «национальных» рабочих. Вскоре их стало 25 тысяч, а в мае их насчитывалось уже больше 100 тысяч. Разумеется, невозможно было сразу же обеспечить всех этих людей крупными фабриками без широкомасштабной экспроприации, но от ее проведения правительство отказалось. Оно дало этим людям работу на строительстве укреплений вокруг Парижа и платило им 2 франка (40 центов) в день. Казна была в весьма плачевном состоянии, и потому вскоре этих рабочих стали занимать на работе всего два дня в неделю. Остальные четыре дня они оставались без дела и получали всего 1 франк (20 центов) в день. В итоге Париж был полон раздраженных людей, у которых было слишком много свободного времени и большое желание слушать ораторов-экстремистов, перечислявших беды народа.

Пока все это происходило, временное правительство отчаянно пыталось сдвинуть с мертвой точки свою молодую республику. Финансы были в беспорядке. Выпуск займов был невозможен. Оставался лишь один выход – увеличить прямые налоги примерно на 45 процентов. Это было сделано и, разумеется, очень рассердило крестьян и буржуа. При таких неприятных для власти обстоятельствах прошли выборы в Законодательное собрание, которое, в свою очередь, должно было избрать постоянное правительство Франции. Голосование на выборах было всеобщее, в него были выбраны 900 человек из многих департаментов. До конца работы правительства Собрание должно было руководить им через Исполнительный комитет из пяти человек. Произошло то, чего следовало ожидать при таких обстоятельствах. У прежних Бурбонов было мало друзей, орлеанисты были полностью дискредитированы – во всяком случае, в этот момент; у бонапартистов не было времени организоваться и поднять головы. В результате подавляющее большинство членов Собрания заявили, что хотят видеть страну республикой. Но в него избрали очень мало социалистов, и многие депутаты представляли крупных землевладельцев и духовенство, а эти слои общества по-прежнему были очень сильны. От такого Собрания радикалы явно не получили бы большой поддержки.

Парижские социалисты скоро обнаружили это и решили, что «лучший способ исправлять конституции – пика и барабан». Не для того они сражались на баррикадах в феврале, чтобы их теперь унижали. И вот 15 мая вооруженные отряды ворвались в Зал заседаний и уже начали объявлять, что собрание распущено и назначается новое временное правительство, но тут национальные гвардейцы внезапным налетом выгнали их из зала. Кровь не пролилась, но депутаты Собрания вполне обоснованно испугались. Собрание провело аресты, закрыло политические клубы и, чтобы устранить основу своих проблем, решило закрыть «национальные мастерские». Они стоили государству 150 тысяч франков в день, а работы производили мало – в основном «вырывали камни из мостовой и бесполезно перемещали землю» на Марсовом поле. Несомненно, противники Луи Блана устраивали так, чтобы дискредитировать весь пакет его либеральных проектов, в которых было и кое-что практически целесообразное. Но в любом случае сложившееся положение было нельзя терпеть. И 21 июня 1848 г. Собрание своим постановлением закрыло национальные мастерские. Молодые рабочие могли поступить в армию; тем, кто старше, были обещаны места на общественных работах в департаментах.

Итак, Собрание бросило социалистам перчатку. Те быстро подняли ее. Теперь у них была сложная разветвленная организация и много мушкетов, хотя не имели артиллерии. Вся восточная часть Парижа от Пантеона до бульвара Сен-Мартен была превращена в укрепленный лагерь, где было больше 400 баррикад. Часто эти баррикады строились по правилам науки и были сложными – дополнялись рвом и стеной, в которой были проделаны бойницы. Иногда такие стены были выше первых этажей домов. За этими баррикадами ждали противника не меньше 50 тысяч повстанцев. В это время правительство могло направить против них только 40 тысяч человек – регулярные части и надежных национальных гвардейцев. Но теперь против рабочих кварталов Парижа была почти вся Франция. В столицу постепенно прибывали в огромном количестве буржуазные национальные гвардейцы из ее пригородов, а потом из близлежащих городов и сельских округов, и «все они желали истребить социалистов». Собрание дало генералу Кавеньяку – в прошлом республиканскому агитатору, но не социалисту – диктаторские полномочия, чтобы он разгромил радикалов. Четыре дня продолжалась отчаянная и в высшей степени кровопролитная борьба. Улицы Парижа обстреливались артиллерией. Архиепископ был застрелен, когда пытался стать посредником между разъяренными бойцами воюющих сторон. И 26 июня были взяты штурмом последние укрепления «красных» в Сент-Антуанском предместье. Никогда нельзя будет точно подсчитать, сколько людей погибло в те кровавые июньские дни. Правительственные войска захватили в плен 11 тысяч человек, и 3 тысячи из них были сосланы в Алжир без суда, на основе только постановления правительства.