Сказки американских писателей - Вашингтон Ирвинг

class="p1">— И теперь уж от них не избавиться, — сказал я. — Мы — владельцы притона. Пойдем-ка отсюда, выпьем у Терри по рюмочке.

Мы застегнули плащи и пошли, вдыхая свежий, сырой воздух. Буря бушевала с прежней силой. Я забыл фонарик, но возвращаться поленился. Мы шагали под гору, ориентируясь на мерцавшие вдали огни ресторанчика.

Было совсем темно. Потоки дождя застилали глаза. Наверное, поэтому мы и не заметили автобус, пока он не оказался буквально в двух шагах, тускло светя фарами сквозь затемнение.

Я потянул Джеки к обочине, но поскользнулся на мокром бетоне, и мы оба полетели под откос. Я почувствовал, как Джекки перекатилась через меня, и в следующую секунду мы уже барахтались в размокшей глине кювета; автобус с ревом промчался мимо и исчез.

Мы выбрались из канавы и побрели к Терри. Бармен удивленно оглядел нас, сказал «Ого!» и без лишних слов налил две рюмки.

— Что там ни говори, — сказал я, — а нам только что спасли жизнь.

— Да, — согласилась Джеки, счищая глину с ушей. — Но с мистером Хенчардом все было бы по-другому.

Бармен покачал головой.

— В канаву свалился, Эдди? И вы тоже? Вот не повезло!

— Повезло, — убито отозвалась Джеки. — Только везенье было самого низкого пошиба…

Грязная, несчастная, она подняла рюмку и посмотрела на меня. Мы чокнулись.

— За везенье, — сказал я.

ХЕЛЕН ЮСТИС

МИСТЕР СМЕРТНЫЙ ЧАС И РЫЖАЯ МОД ЭППЛГЕЙТ

Заявился к нам как-то из прерии Мистер Смертный Час на белом своем жеребце, палит вовсю из пистолетов — трах-бах-тарарах — ни дать ни взять, индеец какой напился и буянит. Страсти господни! Ясное дело, все перепугались, и мы, ребятня, да и старшие тоже, разве это им чаще доводилось его прежде видеть.

Но в тот раз он и пальцем никого не тронул, кроме одного парня по имени Билли-Будь-Неладен-Бэнгтри, по которому все наши девушки сохли. А его Мистер Смертный Час именно что пальцем тронул, так что тот не сразу взял да и помер, а лежал окоченелый, весь в поту, а в брюхе пуля: пьяный ковбой всадил, партнер по юкеру.

Когда в городке прослышали, что Билли вот-вот помрет, у многих наших девушек подушки промокли от слез, потому что был он собой хоть куда и от женщин ему отбою не было. Ну а больше всех плакала и горевала молоденькая Мод Эпплгейт, рыжая наша красотка, вся в веснушках.

Старая Мэри взялась выхаживать Билли своими индейскими припарками да целебными травами, а других женщин к нему даже близко не подпускала. Так что Мод ничего и сделать-то для него не могла. Только ведь рыжая девушка, сами понимаете, не станет сидеть да убиваться попусту, как девушка иной какой масти. Вот и Мод такая была. Поплакала она малость, погоревала, да и решила, что пора за дело браться. Вытерла слезы подолом нижней юбки, оседлала отцовского пегого конька и отправилась вдогонку за Мистером Смертным Часом.

И поскакала Мод Эпплгейт по горам и долам, из ковбойских краев в края стригалей, из краев стригалей в индейские земли, из индейских земель в дальние горы.

Только там догнала она Мистера Смертного Часа, мили не доехав до старой хибарки на краю леса, где он жил со своей бабкой.

И когда Мод Эпплгейт разглядела наконец впереди белого его жеребца, она уже изрядно устала и запыхалась; волосы рыжие растрепались, свисают вдоль спины, от конька отцовского остались кожа да кости. Но Мод набрала воздуху да как закричит:

— Эй, Мистер Смертный Час, постойте-ка минутку! Подождите меня!

Мистер Смертный Час придержал белого своего жеребца и оглянулся вроде как удивленно, — ведь немного найдется таких, кто решится его останавливать.

— Ну-с, что угодно, барышня? — спрашивает он у Мод Эпплгейт, когда та подъехала.

А Мод ему и говорит:

— О Мистер Смертный Час! Я скакала за вами по горам и долам, из ковбойских краев в края стригалей, из краев стригалей в индейские земли, из индейских земель в дальние горы, чтобы только упросить вас: пощадите Билли-Будь-Неладен-Бэнгтри, любовь мою верную, нелицемерную!

А Мистер Смертный Час, как услышал, закинул голову, так что черное сомбреро свалилось и повисло за спиной на шнурке, и давай хохотать.

— Прелесть, да и только, — говорит. — Слушай-ка, малютка, мордашка у тебя — прямо загляденье!

Но Мод Эпплгейт проскакала много миль по горам и по долам, терпела в пути и голод и жажду, чуть не до смерти загнала отцовского пегого конька, да к тому же она была рыжая и спуску никому давать не привыкла. Так что она взяла и выложила Мистеру Смертному Часу все начистоту. Там, откуда она родом, говорит, воспитанный человек нипочем не станет смеяться над девушкой в несчастии, и очень с его стороны было бы любезно последить за своими манерами, и кто его только воспитывал, интересно знать? Его матушка небось в гробу переворачивается, да любой неумытый индеец голоштанный повежливее будет, и пошла, и пошла его чихвостить.

Ну тут уж Мистер Смертный Час разом протрезвел, подобрался в седле и слушал её смирно, только глазами моргал. А когда Мод остановилась дух перевести, достал он кисет, облизнул края бумажки и свернул себе самокрутку.

— Что вы мне дадите за Билли-Будь-Неладен-Бэнгт-ри? — спрашивает.

Но только Мод и впрямь задело за живое. Тряхнула она волосами, как норовистая кобылка гривой, губы этак поджала и заявляет ему:

— Не стану я о деле говорить, пока не умоюсь и не съем чего-нибудь: я скакала по горам и долам…

— Знаю, знаю, — говорит Смертный Час. — Давайте-ка доедем до моей лачужки, а уж там бабка моя о вас позаботится.

Стали они вдвоём подниматься по склону, и все время Мистер Смертный Час придерживал белого жеребца, чтобы Мод на своем бедняге пегом могла за ним поспеть. И вот подъехали они к низенькой хибаре и увидали, что над трубою вьется дымок, а на крыльце стоит старая бабка Мистера Смертного Часа, рада-радехонька видеть нового человека. Едва они подъехали, она уж тут как тут.

— Добро пожаловать, милочка, — говорит. — Похлебка на огне, чайник закипает. Входите-ка да передохните малость.

Остановились они. Мистер Смертный Час спешился, подошел к Мод, подхватил её сильными своими руками — а талия у неё уж такая была тоненькая, как раз в две ладони уместилась, — снял с седла и на землю поставил.

А тем временем его бабка снует туда-сюда по двору со своей клюкой, прихрамывает, будто птичка с перебитым крылом, и все твердит:

— Скажи ты на милость, ну что за девушка!

А потом повела она