Сражение за Тулу - Александр Лепехин

Его отличает хорошая фронтовая деловитость. Кажется, что пытливость, любознательность и чудесная смекалка многих поколений тульских оружейников вселились в этого крепкого парня с зоркими глазами и талантливыми руками.

Молодой красноармеец знает винтовки одиннадцати систем, пулеметы пяти систем, быстро освоил противотанковое ружье и хорошо стреляет из любого оружия.

И в редкие часы отдыха Карев сидит в землянке и возится с оружием. Александр Кузнецов читает бойцам на память стихи.

– Эх, скрипку бы! – вздыхает бывший учитель математики лейтенант Кузнецов, когда весь репертуар художественного чтения исчерпан. – Скрипка – моя болезнь, моя любовь…

На следующий день Юрий Карев отпросился у командира сходить домой, на улицу Свердлова. Рота в тот день занимала позицию в пяти кварталах от дома, а он не был там уже очень давно. Мать, наверное, поздравит его с совершеннолетием, а он похвастается тем, что находится на действительной службе в Красной Армии.

Обратно в землянку Карев пришел, держа подмышкой футляр со скрипкой.

За время своей короткой побывки дома Карев обежал знакомых, выпросил у кого-то инструмент.

Ночью Кузнецов вернулся с Федором Дегтяренко из боевого охранения и увидел подарок. Скрипка, настоящая скрипка, о которой столько месяцев мечтал Александр Кузнецов, висела на земляной стене рядом с противогазом, котелком и полевой сумкой.

– Неужели? – вот все, что в радостном смятении сказал лейтенант.

Кузнецов играл в землянке на скрипке, а Карев слушал музыку, что не мешало ему разбирать в это время какое-то трофейное ружье.

Ладони и пальцы его, как обычно, были в ружейном масле, и он попрощался с нами дружеским кивком головы, не подав руки.

9 января 1942 г.

На дальних подступах к Москве. Под ред. С.Л.Горского и ст. бат. комиссара Ив.

Мартынова, Москва. 1942

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Александр Бочаров (Из книги «О людях и для людей»)

Василий Михайлович Жиганов – один из последних оставшихся в живых бойцов Тульского рабочего полка, а точнее – Косогорского истребительного отряда, который героически оборонял Тулу грозной осенью 1941 года. К сожалению, годы берут своё, и среди нас в живых всё меньше и меньше остаётся ветеранов. Встретившись у Василия Михайловича у него дома, я не мог не почувствовать его волнение, которое старый солдат пытался скрыть, а также волнение и его жены, вспомнивших военное лихолетье, о котором я им напомнил. Их взволнованные воспоминания я в форме моего пересказа и предлагаю вниманию читателей.

Было холодно и сыро. Последние дни октября сорок первого года. Мелкий дождь тоскливо моросил с осеннего закрытого тучами пасмурного неба. В окопах хлюпало. В холодной грязи коченели ноги. Вечерело.

– Ну как, устроились? – спросил проходивший вдоль окопов командир истребительного отряда Ведерников.

– Да, устроились! – дружно отвечали бойцы.

Ведерникова Жиганов знал плохо. Знал только то, что он работал заместителем начальника доменного цеха, видел его на занятиях в истребительном отряде, что стали регулярно проводиться с началом войны на заводском стадионе. Жиганов в этот отряд записался в июне, сразу же после того как отряд был создан. Ведерников и возглавил этот отряд. А вот сейчас, побеседовав с бойцами, он проверял, как они подготовили свои огневые позиции, а проверив, отправился дальше вдоль вновь создаваемого рубежа обороны.

Посмотрев ему в след, Жиганов тоскливо оглянулся вначале направо, а затем налево – и там, и тут он видел, как тщательно готовятся к бою его товарищи по заводской комсомольской организации, а ныне по второму батальону тульского рабочего полка: Саша Езиков, Толя Гаврилин, Коля Уткин, Юра Александров и многие другие ребята. Они раскладывали гранаты и бутылки с зажигательной смесью, а винтовки у ребят были самых, что ни на есть, различных систем.

– Что всё вертишь головой? – спросил у него, расположившийся рядом с ним командир его отделения Паша Королёв, – местность, что ли, присматриваешь? – и подмигнул ему хитро, – или как бы тебе где спрятаться было ловчее?

– Да нет, нет! Просто так… интересуюсь… – ответил, несколько смутившись от этого шутливого, но прямого вопроса, Василий.

Да и ничего интересного, сколь ни крути головой, вокруг их позиции не было. Впереди – голое поле, да позади – овраг. На дне оврага одинокий домик. Там расположились штаб и санитарная часть. Все были в большом напряжении – все ждали немцев. Томительно шли минуты, тревожно было на душе не только у Василия, но и у его друзей, он это почему-то очень хорошо чувствовал. Отряд косогорцев до этого дня почти не участвовал в боях, и потому многие из них тоже волновались.

И вспомнилась ему, Василию, в те самые тревожные минуты ожидания боя, почему-то его детство. Вспомнилась, почему – то, вся его простая и недолгая жизнь. Пятнадцатилетним пареньком, в самом конце 1937 года, поступил он работать на Косогорский металлургический завод. Семья у отца была большая, троё детей. Да ещё жили вместе с ними в семье бабка Василия с дочерью. А работник в семье был тогда только один – отец! Вот потому – то и хотелось Василию как можно быстрее начать работать и зарабатывать деньги самому, чтобы отцу стало хоть немного легче. В семье среди детей он был по возрасту самым старшим.

И вот вскоре привёл его отец в большой токарный цех, что был в те годы на заводе. Первое, что его поразило – это длинное, длинное помещение! Казалось тогда Василию, что конца и края этому помещению нет! Не видно глазом, где он заканчивается. В два этажа цех. Вот и стал он здесь постигать учеником ремесло слесаря-ремонтника. Потихонечку осваивал эту профессию, вступил в комсомол, стал вожатым-производственником в школе, где сам совсем недавно учился. То есть, начал только-только входить в жизнь коллектива, а тут вот и война началась…

Его забытьё – воспоминание прервал обвалившийся кусок земли с края окопа и тяжело хлюпнувший в воду. Василий запахнул покрепче свой пиджачок, что был надет прямо на свитер. Свежий ветерок ощутимо продувал, он почувствовал, что стал мёрзнуть. Не шибко-то тепло для осени он был одет. А без движения в своём укрытии он совсем в ледышку готов был превратиться, дул на руки, пытаясь согреть их дыханием. Но это слабо помогло.

Василий оглянулся на ребят: «Мёрзнут ли они?..». Бойцы отряда были одеты тоже кто во что. Позже, после того как они отобьют атаки врага на город и войдут в состав регулярных воинских частей, им, конечно же, выдадут воинское обмундирование, а пока предстояло драться в гражданской домашней, а иные и в рабочей, одежде. Вот потому немцы считали их не солдатами, а партизанами.

До сентября все они были бойцами Косогорского истребительного отряда, что был сформирован на заводе, а ныне они вот уже вошли в состав второго батальона Тульского рабочего полка. Оружие начали изучать, ещё занимаясь воинской подготовкой, в том же истребительном отряде, что располагался на территории заводского стадиона, откуда и направились они на защиту Тулы, о чём свидетельствует ныне чугунная доска на одном из зданий стадиона, отлитая в литейном цехе завода. Учились на стадионе молодые ребята разбирать и собирать винтовки, стрелять, пользоваться противогазами, бросать гранату, занимались другими воинскими премудростями.