День народного единства. Преодоление смуты - Валерий Шамбаров

Уже упоминалось о реконструкции Пушечного двора, который стал, по оценкам иностранцев, крупным «литейным заводом», о строительстве в Москве двух «пороховых мельниц». При Михаиле были расширены Золотая, Серебряная, Оружейная палаты, появляются казенные швейные мануфактуры — Царская и Царицына мастерские палаты, шелковая мануфактура — Бархатный двор, довольно солидными для своего времени предприятиями были Верхняя (т. е. главная, государственная) типография, Хамовная изба — где трудились десятки ткачей. Их работники являлись «бюджетниками», жили на оклад от казны, и Олеарий не без удивления сообщает: «В Москве принято, чтобы по приказанию великого князя ежемесячно все царские чиновники и ремесленники получали в срок свое жалованье; некоторым оно даже приносится на дом». Стоит подчеркнуть и то, что государь считал долгом заботиться о благополучии своих работников. Например, мастер ствольного и замочного дела Афанасий Вяткин подал царю челобитную, указывая на свой многолетний безупречный стаж и жалуясь, что в результате пожара разорился, не может обеспечить приданое дочерям. Царь пожаловал ему на приданое 20 рублей — без отдачи.

Был построен еще один канатный двор, в Архангельске, на этом предприятии трудились 400 человек. Обеспечивая развернувшееся после Смуты городское строительство, возникают и расширяются кирпичные заводы — казенные, частные, монастырские. Так, потребности Москвы обеспечивал завод в с. Калитникове недалеко от Спасо-Андроникова монастыря. В разных городах действовали красильные и белильные мастерские. Появляются столь крупные центры народных промыслов, как Палех, Хохлома, Холуй, центр керамического производства в Гжели. На поморском Севере и больших реках (на Волге — во всех городах) функционировали судоверфи. Разрабатывались рудники — свинцовые, оловянные, в Угличе, Ярославле и Устюге добывали селитру, в Вятке серу. На Урале нашли медь.

В процессах промышленной революции, естественно, играла активную роль торгово-деловая верхушка. Если в XVI в. у Строгановых действовали 27 соляных варниц, то в XVII в. — более 200, ежегодная добыча соли составляла 7 млн. пудов, обеспечивая половину потребности страны. Их владения в Соли Вычегодской стали важным экономическим и культурным центром, здесь существовали свои училища для подготовки специалистов по солеварению, разрабатывались настоящие технические инструкции. Велась также торговля железом, мехами, развивалось строительство, художественное ремесло. Гостю Светешникову принадлежали большие кожевенные предприятия в Нижнем Новгороде, Емельянову — мастерские по выделке льняных тканей во Пскове. На Руси не чуралась таких занятий и знать. Бояре Романовы, Морозовы, Одоевские создавали в своих вотчинах поташные, винокуренные и другие заводы. Князь Пожарский являлся совладельцем нескольких соляных варниц, ему же принадлежало «сельцо» Холуй с мастерскими иконописцев и художественных росписей.

Подвизались и иностранные авантюристы (это слово еще не было оскорбительным, оно происходит от «аванте» — «вперед», и обозначало «впереди идущих», осваивавших колонии, новые рынки и т. д.). В те времена вообще при дворах монархов ошивалось изрядное количество деятелей различного пошиба, соблазняя государей и вельмож возможностями быстрого обогащения и выклянчивая деньги на заумные изобретения, алхимические, кладоискательские, геологические, географические проекты. Однако в Москве сидели люди умные, трезвомыслящие, и такие штучки не проходили. Заманчивых проектов не отвергали, хочешь — пробуй. Но за свой счет. Какую-то сумму могли выделить только в долг. Если дело обернется убытками — их понесет предприниматель, а не казна. И Олеарий описывает случай, как разорился англичанин, бравшийся отыскать под Москвой золотую жилу.

Но начинания, действительно показавшие свою выгоду и пользу, всячески поощрялись и поддерживались. В 1635 г. начал действовать Духанинский стекольный завод, построенный итальянскими специалистами. А в 1637 г. стал выдавать продукцию металлургический завод Марселиса и Виниуса в Туле — орудия, ядра, железные полосы и заготовки. Сразу стало ясно, что дело будет очень доходным, как для владельцев, так и для казны. И та же компания предпринимателей получила разрешение на строительство новых заводов — в Вологодской губернии, на Ваге, Шексне в Костроме. Через несколько лет Россия стала уже поставлять на экспорт… пушки. До 800 стволов в год. В европейские страны. Скажем, в «развитую» Францию, где собственное литейное производство появилось только через полвека…

В середине XVII в. Османская империя уже «болела». Она еще была могущественной державой, раскинувшейся от Алжира до Персидского залива и от устья Дона до порогов Нила, выставляла огромные армии, в Стамбул стекались колоссальные богатства. Но «голова рыбы» стала гнить. И немалую роль в этом играла специфика жизни турецкой верхушки. Султанский дворец, Топканы Сарай, сам по себе представлял «государство в государстве». Тут на нескольких смежных дворах сосредоточились монетный двор, арсенал, казна, канцелярия великого визиря, зал для заседаний дивана (совещательного органа при султане). А главной частью всего этого механизма, естественно, являлся тот узел, где пребывал сам монарх, — то есть сераль, султанская резиденция, который, в свою очередь, был настоящим «городом в городе». Его пышность и роскошь достигли немыслимого уровня.

Одна только личная прислуга султана насчитывала 5 тыс. человек. Существовали такие должности, как старшина кофеваров, податчики фруктов, маринадов, воды, старший наматыватель тюрбана (с целым штатом помощников), зажигатель трубок, открыватели дверей. И все они оказывались весьма важными персонами, чуть ли не на уровне министров, и жили соответствующе. А были еще и слуги главных слуг, всякие шуты, карлики, глухонемые для секретных поручений — и многочисленный персонал гарема. В мусульманских странах жены правителей часто играли важную роль в политике — скажем, в империи Моголов. Но не в Турции. После того как супруга Сулеймана Великолепного украинка Роксалана активно вмешивалась в государственные дела и пыталась фактически руководить империей, придворное окружение предприняло меры и подрегулировало законы. Султаны вообще перестали жениться.

Все обитательницы гарема считались только наложницами. И весь быт был строго ритуализирован. Скажем, при купании султана его раздевали совсем юные девочки, мыли опытные пожилые женщины, а умащать и одевать являлась бригада девиц лет по 13–14. Точно так же сопровождались сложными церемониалами отход владыки ко сну или привод в его опочивальню кого-то из женщин. Рабыни с Балкан, Кавказа, из России, Польши, арабских стран попадали в гарем в возрасте 10–11 лет после тщательного отбора. Их долго обучали правилам этикета, музыке, танцам, искусству секса. Но только после того, как девушка обратит на себя внимание монарха и он бросит к ее ногам платок, она приобретала первый гаремный чин «гезде» — замеченная. Таких было множество, и далеко не каждая превращалась потом в «икбал» — побывавшую на ложе. «Икбал» уже получали собственные покои, прислугу, драгоценности. Хотя и без гарантии, что султан с ними переспит второй или третий раз. А это было важно, поскольку следующую ступень занимали наложницы, родившие ребенка.

Правительницей гарема считалась мать султана. Второе место занимала мать наследника престола, ниже шли матери других сыновей. А непосредственное регулирование деятельностью этого многолюдного «предприятия» осуществляли евнухи. Высшими должностями среди них были «кызылар агаси» — господин красавиц и «ага дома блаженства», всего же их насчитывалось 200. По мусульманским законам калечить рабов запрещалось. Однако поставляли их эфиопы и евреи. В приграничных местах, под Асуаном и в Причерноморье, существовали специальные «мастерские», где и производились соответствующие операции. Мальчиков кастрировали, девочкам удаляли молочные железы — если кому-то потребуется служанка или наложница, не способная забеременеть.