Холод. Неотвратимая гибель. Ледяная бесконечность. Студёное дыхание - Сергей Тармашев

Майк хотел было заявить косматому болвану, что его предложение граничит с идиотизмом, потому что расстегивать арктическое снаряжение на лютом морозе и пихать к голому телу заледеневшую лицевую маску есть верх абсурда! Не говоря уже о том, что можно обморозиться. Но, услышав всю фразу варвара целиком, мгновенно забыл о возмущении. Надвигается ураган! Опять! И он мощнее предыдущего?! Куда же ещё мощнее, там что, Воронка идёт?! Он чудом не замерз заживо в этом идиотском буере, лишенном даже элементарного трюма с теплозащитой, а теперь выясняется, что тот ураган был «невелик»?! Оторопевший от осознания новой смертельной угрозы, нависшей над ним, Майк зарылся в варварские одеяла и принялся снимать с себя замерзшую лицевую маску. Заледеневшая защита не поддавалась, но ему всё же удалось стянуть её, расцарапав себе щёку. Без лицевой маски он получит обморожение лица в считаные минуты, необходимо вернуть ей работоспособность до начала урагана любой ценой! Он, путаясь в одеяле, расстегнул снаряжение и торопливо затолкал маску под одежду, прижимая к животу. Ледяной холод, соприкоснувшись с кожей, доставил ему такую боль, что Майк невольно взвыл от испытываемых мучений.

– Ты сразу-то на голую кожу её не клади, – пробасил снаружи головорез. – Тебе холодно будет. Сперва через одёжку нательную согрей! Как лед полностью растает, тогда и на кожу переложишь. А про то, что намокать будет, не переживай. На теле всё высыхает, дай только срок.

Психующий от холода и боли Майк сорвал маску с кожи и переложил её на нательный комбинезон. Не задеть бы шину системы обогрева, согласно инструкции она к воздействию влаги нечувствительна, но лучше не рисковать. Он застегнул арктическое снаряжение и вновь сжался в комок. От маски шел просто жуткий холод, и тело содрогалось от дрожи, словно ураган уже бушевал вокруг. Майк инстинктивно сжал живот руками, но от этого стало только холоднее.

– Не торопись, терпи, тут время надобно, – продолжал поучать громила. – Скоро полегчает.

Это вам, человеко-мутантам, скоро полегчает! Майк с огромным трудом заставлял себя терпеть бьющий тело озноб. Как только шаттл с вертолетом и пулеметчиками доберется до вашего чертова стойбища, так сразу полегчает! Заледеневшая маска подтаяла, и он почувствовал, как одежда начинает намокать. Ощущение обжигающе-холодного очага на животе стало меняться на общий озноб всего тела. Трясущийся Майк, стуча зубами, попросил вторую накидку в надежде, что это хоть как-нибудь облегчит его страдания. Варвар не отказал и даже помог укутаться, настояв на том, чтобы Майк оставил хотя бы минимальную щелку для поступления воздуха. Или наличие второго одеяла помогло, или организм Майка начал привыкать к изощренным пыткам холодом, но где-то спустя час мучений он понял, что уже не дрожит от холода. Ещё через час он даже отважился вновь расстегнуться и переложил маску прямо на кожу живота. Это вновь выбило его из теплового баланса, но в конечном итоге дрожащий Майк добился цели. Маска высохла. Он натянул её на лицо и с наслаждением замер, ощущая на лбу и щеках приятное тепло. Ему даже в целом стало заметно теплее.

Но счастье закончилось быстро. Усиливающийся ветер загнал Майка обратно под одеяла, температура упала почти до сотни ниже ноля, и он приготовился страдать. Быстро выяснилось, что косматый дикарь не ошибся, новый ураган оказался гораздо страшнее предыдущего. Им почти удалось выйти за его границы, когда удар стихии настиг буер. Беснующийся воздушный поток рванул сани вперед с такой силой, что мачта согнулась в дугу, удерживая парус. Такелаж взвыл на грани ультразвука, и буер бросился вперед с дикой скоростью. Что происходило дальше, Майк помнил с трудом. Он не вылезал из-под одеял и не видел происходящего, единственное, что осознавал затуманенный ледяной болью мозг, был жуткий, режущеколючий, всепоглощающий Холод. Система обогрева оказалась не в силах противостоять натиску хозяина планеты. Сначала Майка сотрясал озноб, стучали зубы, пальцы ног словно раздирало студёной циркулярной пилой. Потом ступни потеряли чувствительность, и погруженное в ледяную купель тело сменило ощущение острой боли на тупую. Грудная клетка будто превратилась в лёд, и потерявшие эластичность легкие не желали расширяться при вдохе, сам вдох даже не обжигал, а раздирал носоглотку ледяным наждаком. Едва шевелящемуся Майку казалось, что он гол, и его бросили в прорубь, и теперь вода заледеневает, и он вмерзает в лёд вместе с ней. Майк не помнил, как закутался в одеялах целиком, но в какой-то момент ему стало не хватать воздуха. Боль, Холод… Холод, боль… Не в силах шевелить конечностями, не откликающимися на сигналы мозга, он не стал ничего менять и даже не открыл глаза. Мчится ли буер сквозь ураган с дикой скоростью или уже разбился, и он, Майк, лежит где-то посреди бескрайней ледяной бесконечности, было не важно. Всё равно ничего не изменить…

– Задохнешься насмерть, человече! – Сознание обожгло ужасающе болезненным дыханием стужи, и в окоченевшие веки через защитные очки больно ударил свет. – Сказал же – не закрывайся полностью! – Световое пятно сузилось до маленькой точки, но ледяной удар продолжал терзать болью. – Держись! – голос варвара отпечатывался в мозгу, возвращая Майку ощущение реальности. – Выскочили-таки мы из урагана! Он нас самым краем задел, да никак отпускать не желал! Долго пришлось под углом идти, за пять часов, почитай, тысячу верст одолели! Однако же выскочили! Теперь полегче будет, лишь бы только во встречный буран не попасть…

Голос стих, и Майка вновь утянуло в ледяную прорубь. Он хотел было попросить варвара, чтобы тот остановился, развел костер и согрел Майка. Плевать на экономию дров, разогрев пищи, на необходимость спешить в Новую Америку, и на Новую Америку тоже плевать, только дайте хоть немного тепла! Но губы замерзли настолько, что полностью потеряли подвижность, и ему не удалось произнести ни слова. А может, у него давно нет губ, их обморозило до состояния белого льда, как тогда, в вездеходе, было у Переса. Или у того парня, что лежал на медицинской платформе, которую пришлось толкать Майку… Впрочем, и на губы теперь тоже плевать.

Сколько прошло времени, час или минута, определить было невозможно, но сознание вырвалось из мутного ледяного плена практически мгновенно. Жуткая боль вгрызлась в ноги со страшной силой, и в голове мелькнула мысль, что косматый варвар замерз заживо, буер потерял управление и разбился. Майку оторвало ноги в результате удара, и эта боль есть предсмертная агония, последние и потому самые мучительные страдания. Но ледяные тиски быстро сменились обжигающим жаром, вонзая в тело сотни раскаленных зазубренных ножей, и Майк взвыл, вспоминая знакомое ощущение отходящих от обморожения нервных окончаний. Сани вышли из области урагана, окружающая температура понизилась, и система обогрева, усиленная теплоизоляцией варварских одеял, стала одерживать верх над убивающим тело холодом. К окоченевшим конечностям начала возвращаться чувствительность, и жестокая мучительность этого процесса была хорошо знакома Майку ещё по Реактору. Однажды ему уже довелось испытать такое.

Он катался по саням, завывая от жуткой боли, отшвыривал от себя чьи-то руки, не позволявшие ему вырваться из одеял и уползти прочь из наполненного страданиями буера, пытался сжимать в руках погруженные в кипящую лаву ноги и снова боролся с чужой хваткой. Когда обессилевший Майк смог наконец почувствовать хоть какое-то облегчение, вокруг сгущались первые сумерки. Отдышавшись, он сгреб со дна горсть ледяной пыли, стянул с лица маску и с жадностью принялся глотать тающий во рту снег. Глаза обрели резкость, и он увидел варвара, напряженно всматривающегося в даль. Утонувший в своих меховых одеждах головорез был чем-то обеспокоен, но уж точно не морозом, Холодом или хотя бы ознобом. Чертовы человеко-мутанты! Он не замерз под таким жутким ураганом, а ведь был без всяких одеял! Тогда как Майк выжил лишь чудом! Это нечестно! Несправедливо! Все цивилизованные люди должны иметь равные возможности! Просто мутанты – это не люди! Они тупые, кровожадные шовинисты, обвешанные свастиками фашисты, садисты, убийцы! Таким место или в рабах, или в преисподней! Боль уходила медленно, и Майк тихо подвывал сквозь зубы, растирая лицо снегом.