Время расставания - Тереза Ревэй

Утром, в одиннадцать часов, Эвелина постучалась в дверь кабинета Камиллы. Войдя, она направилась к столику, стоящему между окнами, и поставила на него букет желтых роз — его раз в неделю заказывали у флориста.

Камилла даже глаз не подняла от доклада, который составляла для ближайшего заседания Профсоюзной палаты.

— Месье Брук хотел бы знать, сможете ли вы принять его, мадемуазель.

— Виктор? — удивилась Камилла, откладывая авторучку. — Я не знала, что он в Париже. Пригласите его, Эвелина.

В дверях появился Виктор. На нем был костюм из серой фланели, рубашка в тонкую полоску и темный шелковый галстук. Камилла поднялась, чтобы поцеловать гостя.

— Ты не предупредил меня, что будешь в Париже.

Любовник показался женщине каким-то странным. Строгое лицо, ни тени улыбки. Он поцеловал Камиллу в щеку.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Я собираюсь жениться.

Сердце подскочило у нее в груди. «Главное — не показывать, что меня это трогает!» — приказала себе мадемуазель Фонтеруа, чувствуя, что у нее начало дергаться веко. Горло сжалось, и Камилла обошла письменный стол, как будто намереваясь спрятаться за ним.

— Мои поздравления! — насмешливо бросила она.

— Пожалуйста, Камилла, не стоит притворяться. Я отлично понимаю, что ты чувствуешь. Но настало время завести семью. Я и так уже припозднился с этим. — Виктор поморщился. — Прости, я не это хотел сказать.

Камилла небрежно махнула рукой, показывая, что его слова ее ничуть не задели.

— Не стоит приписывать мне тех чувств, которых я не испытываю. Я лишь немного удивлена. Несколько неожиданная новость, не так ли?

— Ну, это не совсем так, — сказал американец, садясь. — Я подумываю об этом уже несколько лет, и я всегда знал, что ты бы не вышла за меня замуж, даже если бы я просил твоей руки.

Камилла холодно взглянула на любовника.

— Теперь твоя очередь выслушать искренние признания, Виктор. Наша связь была бесподобной, мы оба этим пользовались, но после некоторых размышлений ты решил, что я слишком стара, чтобы иметь детей. Я держу пари, что твоя счастливая избранница — красивая блондинка двадцати двух лет, с чудесным характером и отличной родословной, явно уроженка восточного штата. — Камилла усмехнулась, увидев выражение лица своего любовника. — Именно такая супруга тебе нужна. Она будет организовывать приемы и вечеринки в вашей роскошной двухэтажной квартире близ Центрального парка, подарит тебе троих прелестных ребятишек, и ты будешь наслаждаться этим супружеским раем до тех пор, пока он тебе не наскучит. Но я уверена, что наступит момент, когда ты заведешь скромную, но эффектную любовницу.

— Не будь такой злой, Камилла. Это тебе не идет. Мужчина любит женщину не только за то, что она рожает ему детей.

— Не только, но когда намереваются обзаводиться семьей, то прежде всего думают именно о детях.

Женщина наблюдала за тем, как Виктор достал из кармана золотой портсигар, который она подарила ему. Как обычно, Брук сначала три раза стукнул сигаретой по крышке портсигара и лишь затем прикурил. В каждом его жесте ощущалась удивительная беззаботность, которая в свое время и прельстила Камиллу. Француженка спросила себя, изменятся ли его привычки холостяка после свадьбы. Вернет ли он обратно подарки, полученные от любовниц, или же сделает вид, что потерял их, или же просто будет продолжать их использовать?

— Проблема заключается отнюдь не в детях, не в их наличии, проблема в нас самих, — перехватил Виктор нить разговора. — Ты утверждаешь, что тебя устраивала наша связь, но ты хоть раз задавалась вопросом, как к этому относился я? Тебе нужен был любовник, но прежде всего любовник не обременительный. Ты никогда не подпускала меня к себе, держала на расстоянии, я ничего не знал о твоих радостях и печалях. Сначала мне это скорее нравилось, не могу не согласиться. Но время шло, и каждый раз, когда я пытался приблизиться к тебе, ты ускользала. Я купил в Париже квартиру, надеясь, что мы станем жить в ней вдвоем. Но ты ни разу не осталась там на всю ночь. Ты никогда не соглашалась сопровождать меня в поездках по миру, ты не позволила мне поехать с тобой в Лейпциг. Я существовал только в строго определенное время, в строго определенных местах: в Париже и Нью-Йорке, куда тебя заносило попутным ветром два раза в год. Мне жаль, Камилла, но все это мне надоело.

Камилла, вцепившись руками в подлокотники кресла, не сводила глаз с собеседника. Она хотела казаться невозмутимой, но знала, что ее лицо в одночасье постарело. Она была потрясена откровениями этого мужчины, мужчины, которого всегда считала легкомысленным, но который внезапно обнажил перед ней свою ранимую душу. Вечная улыбка, сияющая в глазах Виктора, вдруг погасла. Развалившись в кресле, он будто потяжелел, даже стал грузным, словно невидимая боль давила на него. Она-то всегда думала, что он забавляется этой жизнью, играет людьми, что не хочет ни к кому привязываться, не хочет иметь серьезных связей. Получается, она ошиблась? Неужели она приписала Виктору собственные желания и стремления? Выходит, его беззаботность была всего лишь защитной маской, проявлением сдержанности или застенчивости? «Если быть до конца честной, то я даже не попыталась узнать его получше», — призналась себе Камилла. Она была сбита с толку, растеряна.

— Ты никогда меня не любила, Камилла, — продолжал Брук. — Это не так-то легко принять, особенно человеку столь гордому, как я. Но меня спасло то, что я понял это сразу же. Я, признаться, испытывал горечь, сожаление. С того момента я никогда не стремился получить от тебя ничего большего, чем страсть.

— А твоя прелестная невеста, она тебя любит?

— Да.

— А ты, ты ее любишь?

Мужчина выдержал паузу, нагнулся, для того чтобы загасить окурок в пепельнице, стоящей на письменном столе, и наконец сказал:

— Конечно.

Камилла слабо улыбнулась.

— Конечно…

Он наблюдал за своей бывшей возлюбленной со странной смесью любопытства и понимания.

— Я всегда спрашивал себя, от чего ты бежишь, Камилла? Что тебя настолько путает, что не дает нормально жить?

Камилла вскочила. Виктор коснулся отзывающихся болью струн ее души, самых сокровенных тайн, того, что питало ее тревоги и кошмары, того, что напоминало ей опасную ловушку и с чем она боролась всю свою жизнь. И вот мужчина, которого она всегда считала легкомысленным и непостоянным, будто сдернул тяжелый занавес с окон, и яркий солнечный свет растревожил и без того ноющую израненную душу.

Непроизвольно она поджала губы, вскинула подбородок и сжала кулаки.

Глядя на эту молчавшую женщину, которая буравила его тяжелым грозовым взором, Виктор Брук понял, что не дождется ответа на свой вопрос. Не раз, занимаясь с ней любовью, мужчина думал о том, что Камилла находится где-то вне своего тела. О чем она грезила? Где витала? И еще он подумал о том, что никогда не чувствовал себя таким одиноким, как рядом с этой роскошной француженкой.