Доверие - Пенелопа Дуглас

Я падаю на колени, зажигаю свечу, ставлю ее на траву. Столько света мне вполне хватит.

Срезав лопаткой фрагмент газона, начинаю копать землю, делаю яму все глубже и шире. Живот сводит. Урна стоит рядом, словно бомба на грани взрыва. Поверить не могу, что от них остался только пепел.

Гребаный пепел. Родители были такими значительными и важными при жизни.

А сейчас… они поместятся в обувную коробку.

Чертову обувную коробку.

Надрывно всхлипнув, подавляю рыдания, затем отбрасываю лопатку в сторону.

Боже.

Медленно открываю урну, очень осторожно вынимаю оттуда прозрачный пластиковый пакет.

Кажется, он весит больше грузовика, хотя в действительности не тяжелее младенца.

Я аккуратно высыпаю прах в яму, кладу пустой пакет обратно в кейс, после чего наваливаю землю обратно, утрамбовываю и накрываю лоскутом газона.

Давясь слезами, отряхиваю руки, падаю на задницу и сижу, прислонившись спиной к дереву.

Все так просто, не правда ли? Так просто похоронить их, просто выбросить старые вещи, однако это не означает, что они не оставят свой след. Что последствия их действий тоже исчезнут.

Не исчезнут.

Мне бы очень хотелось, чтобы родители узнали меня.

Мне жаль, что им пришлось умереть, чтобы я получила возможность узнать себя.

Полагаю, порой туч недостаточно. Нам нужна полноценная буря, черт побери.

Я еще довольно долго остаюсь под деревом, смотрю на мощную ветку, к которой отец привязал веревкой шину. Кора протерлась после стольких лет, ведь они дурачились здесь почти каждую ночь. В голове не укладывается, что за всю жизнь я так ни разу и не посидела на этих качелях.

Но, с другой стороны, кто бы меня покачал?

Задув свечу, несу все обратно в дом, убираю лопатку и урну. Выключаю свет, проверяю, заперта ли дверь черного хода, а парадную не закрываю на задвижку, зная, что Мираи вернется.

Ужасно утомленная, зеваю, поднимаясь по лестнице. Сейчас начало восьмого, значит, в Чапел-Пик – начало девятого. Что он делает в данный момент? Калеб пока не планировал бы ложиться спать. Если только я не захотела бы, ведь куда я, туда и он.

Сердце болезненно ноет. Не скажу, что ждала звонков от него, и в то же время не думала, что Калеб просто смирится с разлукой. Но даже день спустя от него никакой реакции.

Остановившись на вершине лестницы, вместо того, чтобы пойти в свою спальню, поворачиваю направо, опять подхожу к комнате родителей и на сей раз открываю дверь.

В ноздри ударяет аромат ванили и бергамота. Я рефлекторно едва не задерживаю дыхание. Мне нравятся эти запахи, но не вместе. Они всегда будут напоминать о ней.

Войдя внутрь, осматриваюсь по сторонам и замечаю идеальный порядок. Как будто они живы. Кровать заправлена. Не осталось ни намека на их тела, пролежавшие тут несколько часов. Стеклянная столешница гримерного столика матери мерцает в лунном свете, струящемся сквозь полупрозрачные белые шторы. Хрустальная люстра поблескивает. Я включаю свет и поворачиваюсь на триста шестьдесят градусов, оглядывая большую спальню.

Как бы ни пыталась, найти связь с родителями я не могу. У меня нет никаких воспоминаний об этом месте. Я не забиралась в их кровать по ночам. Не играла с маминой косметикой, не помогала папе завязать галстук.

Направившись в гардеробную, тоже включаю освещение, смотрю на длинные ряды шикарных платьев, которые я отчаянно хотела примерить в детстве, однако не могла.

– Эй, – слышу голос Мираи сзади.

Она вернулась.

Медленно поворачивая голову, окидываю взглядом одежду, коллекцию драгоценностей, часов. Думаю о произведениях искусства, собранных в особняке, машинах в гараже, больше не имеющих ко мне никакого отношения. Этот дом полон вещей, которые никогда не были мне дороги, и у меня уже не осталось никакой потребности в них.

– Можешь позвонить в «Крстис»[32] утром? – спрашиваю у Мираи, закрыв гардеробную и развернувшись к ней. – Давай устроим аукцион. А выручку пожертвуем их любимым благотворительным организациям.

– Ты…

– Да, – перебиваю, двинувшись к двери. – Я уверена.

– Спасибо. – Улыбнувшись, забираю свой буррито на завтрак и чек.

Я выхожу из маленького магазинчика, натягиваю капюшон толстовки, чтобы защитить свои AirPods от моросящего дождя. Под звуки The Hand That Feeds пересекаю пустую пешеходную дорожку, миную пир и иду на пляж. Мои кеды Vans увязают в песке, он засыпается внутрь.

Темные тучи висят низко в небе, пряча утреннее солнце, волны накатывают на берег. К счастью, на пляже почти пусто, не считая пары бегунов. В океане гребут два серфера, их мокрые черные гидрокостюмы блестят. Плюхнувшись на попу и скрестив ноги, стряхиваю с плеч рюкзак, достаю бутылку воды и разворачиваю буррито, обернутый в фольгу.

Откусив кусочек, смотрю на океан. Пропахший солью и йодом воздух заставляет меня улыбнуться.

Шесть недель.

Шесть недель, как я вернулась в Калифорнию, и с каждым днем становится все легче. Скоро состоится аукцион. Я изменила интерьер своей спальни и освежила мебель в доме, выбрала школу дизайна в Сиэтле, куда поеду учиться осенью. До начала занятий остается несколько месяцев, поэтому я могу отправиться в путешествие или делать все, что душе будет угодно.

Мы с Джейком периодически созваниваемся.

Только он не любитель телефонных разговоров: твердит, что поговорит со мной, когда я вернусь домой.

Но я не вернусь. Мне нужно время.

Доев буррито, убираю мусор в рюкзак и подношу бутылку ко рту. Может, я не стала счастливее, зато уважаю себя. Другого выбора нет.

Я ложусь на песок, готовая почувствовать мелкие капли дождя на лице.

Однако, подняв глаза, замечаю, что надо мной кто-то стоит.

– Привет, – говорит парень.

Ной?

Выхватив наушники из ушей, резко подскакиваю и снимаю капюшон.

– Значит, это и есть Серф-Сити, хм? – Он бросает свои ботинки и садится рядом со мной.

Не в состоянии моргнуть, пялюсь на него.

– Чт… откуда ты взялся?

Ной улыбается своей коронной улыбкой. В груди все содрогается от рыданий. Не совладав с собой, наклоняюсь и обвиваю его шею руками.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Ну, тебя не оказалось дома, – отвечает парень, крепко меня обняв. – Идет дождь, поэтому я рискнул предположить.

Я смеюсь, вспомнив, что рассказала ему о своей привычке приезжать в Хантингтон-Бич во время дождя. Умно.

– Вообще-то… – Когда он размыкает объятия, я сажусь обратно, разглядываю его новую стрижку и загорелое лицо. – Мой папа тайком установил приложение для слежки на твой телефон после инцидента с Холкомбом в августе.