Свитки из пепла - Павел Полян

40 Начиная с этого места текст в оригинале – на листках формата № 3.

41 Этими словами заканчиваются поддающиеся хоть какому-то прочтению записи, сделанные на втором, отдельном листе формата № 3, вложенном в записную книжку.

Когда прибыли транспорты из Бендзина и Сосновца1, среди них обнаружился пожилой раввин. Тесный круг людей, все они знали, что их ведут на смерть. Раввин зашел в раздевалку, как и в бункер2, с танцем и песней. Он удостоился своей смертью освятить Имя Бога3.

Два венгерских еврея4 спросили одного еврея из зондеркоммандо: «Должны ли мы говорить «Видуй»5?» Тот ответил, что да. Тогда они достали бутылку водки, выпили «Лехаим!»6 с большой радостью. Затем они стали всеми силами уговаривать того зондеркоммандовца, чтобы он выпил с ними. Он почувствовал себя глубоко пристыженным и не хотел пить с ними. Они его не отпускали: «Ты должен отомстить за нашу кровь, ты должен жить, а потому… «Лехаим»?!» – и долго ему сочувствовали: «Мы тебя понимаем…» Он выпил. При этом он был столь глубоко тронут, что ужасно расплакался. Он вбежал в большой крематорий и долгие часы плакал там горючими слезами: «Друзья! Достаточно уже сожжено евреев! Давайте мы все восстанем и вместе пойдем на Освящение Имени!»

Была середина лета7, привезли 101 человека из венгерской еврейской молодежи на расстрел8. Они разделись догола во дворе крематория II. У всех была выбрита посередине головы полоса, от одной стороны к другой. Затем пришел убийца обершарфюрер Мусфельдт9 и приказал, чтобы они перешли на крематорий III. Из ворот одного крематория к другому проходит открытое шоссе длиной в 60 метров. Он выставил всю свою коммандо вдоль шоссе стеречь голых евреев, чтобы не разбежались по дороге. Так их гнали совершенно голыми, как овец, ударяя палками по головам. Погонщиком был сам начальник коммандо10 вместе с немцемкапо11. На другом конце их загоняли в маленькую комнатку, били и по одному выталкивали на расстрел.

Доставили группу евреев из лагеря12, истощенных и иссушенных. Они разделись во дворе и один за другим заходили на расстрел. Они были страшно измучены голодом и требовали, чтобы в тот момент, который им еще оставалось жить, им дали кусочек хлеба. Принесли много хлеба. Их глаза, бывшие тусклыми и выпученными от изнуряющего голода, сверкнули диким огнем от радости изумления, и обеими руками они хватали кусочек хлеба и глотали с аппетитом, идя по ступенькам прямо на расстрел. Они были настолько изумлены и удовлетворены хлебом, что сама смерть для них стала гораздо легче. Вот как немец может замучить людей и контролировать их психику. Стоит особо подчеркнуть то, что все они прибыли в лагерь из дома всего несколько недель назад.

Был где-то конец 1943 года13. Привезли 164 поляков из окрестностей, среди них 12 молодых девушек. Все – члены подпольной организации14. С ними прибыла шеренга эсэсовцев. Одновременно привели для газации несколько сот голландских евреев из лагерей15. Молодая полячка обратилась ко всем присутствующим, уже голым и в газовом бункере, с короткой, зажигательной речью о гитлеровских убийцах и о притеснении и закончила: «Мы не умираем, мы обретем бессмертие в истории нашего народа. Наша инициатива и наш дух живет и процветает. Немецкий народ гораздо дороже заплатит за нашу кровь, чем он только себе представляет. Долой варварство и гитлеровскую Германию! Да здравствует Польша!» Затем она повернулась к евреям из зондеркоммандо: «Помните! Что ваш святой долг – отомстить за нашу невинную кровь. Расскажите нашим братьям-полякам, что с большой гордостью и глубокой осознанностью мы идем навстречу нашей смерти». Тут поляки, исполненные впечатления, преклонили колени и воодушевленно произнесли известную молитву. Потом они поднялись и вместе запели хором польский национальный гимн16. Евреи запели «Хатикву». Жестокий общий жребий сплавил вместе в проклятом уголке лирические тона этих столь разных гимнов. С глубоко трогательной сердечностью они излили свои последние чувства и свою утешительную надежду на будущее их народов. После этого они вместе запели «Интернационал». Посреди пения приехала машина Красного Креста, и внутрь бункера вбросили газ. Они возвысили свои души до экстаза в момент пения, в мечте о братстве и улучшении мира.

Был конец лета 1944 года. Привезли транспорт из Словакии17. Все они ясно себе представляли, что, несомненно, идут на смерть. Несмотря на это, они держались спокойно. Разделись и вошли в бункер. Входя из раздевалки в газовую камеру, одна голая женщина произнесла с упованием: «А может быть, для нас все же еще свершится чудо?»

Это было в конце лета 1943 года. Доставили транспорт евреев из Тарнува18. Они расспрашивали, куда их ведут. Им сказали, что на смерть. Все уже были раздеты. Чудовищной силы тяжесть овладела всеми. Все погрузились глубоко в свои мысли, в тишину, надломленным голосом говоря «Видуй» о грехах своего прошлого. Все чувства были приглушены, и всех охватила и приковала к себе одна мысль: напряженный самоанализ перед смертью. Посреди этого зашла еще группа евреев из Тарнува. Молодой человек поднялся на скамью и попросил, чтобы все его внимательно выслушали. Неожиданно стало мертвенно тихо. «Братья-евреи! – воззвал он. – Не верьте, что вас ведут на смерть. Невозможно помыслить, что может случиться такое, чтобы тысячи невинных людей вели вдруг на ужасную смерть. Это исключено, на свете не может быть такого жестокого, дрожь наводящего злодейства. Те, кто сказал вам это, определенно имеют какую-то цель…» – и т. п. до тех пор, пока он их совершенно не успокоил. Сразу же после того, как вбросили газ, этот проповедник морали и глубоко убеждающий человек совести протрезвел от своей наивности. Его аргументы, с которыми от так энергично успокоил своих братьев, остались иллюзией самообмана. Но он поумнел слишком поздно.

Был Пейсах 1944 года19. Прибыл транспорт из Виттеля20, Франция. Среди них – огромное количество значительных еврейских личностей. Один из них был Боянер-Ребе, р. Мойше Фридман21, благословенна память праведника. Один из величайших ученых авторитетов польского еврейства, редкий патриархальный образ. Он разделся вместе со всеми. После этого вошел оберштурмфюрер22. Ребе подошел к нему и сказал ему на немецком языке23, взяв его за лацканы: «Ваш страшный, подлый мир убийства, не думайте, что вы погубите еврейский народ. Еврейский народ будет вечно жить и никогда не исчезнет с арены мировой истории. Вы же, жестокие убийцы, очень дорого заплатите. За каждого невинного еврея вы заплатите десятью немцами. Вы будете стерты и исчезнете не только как власть, но более того – как самобытный народ. Близок день мести. Забытая кровь будет взыскана. Наша кровь не найдет до тех пор успокоения, пока пламенный гнев не выльется на ваш народ и не истребит вашу звериную кровь». Он говорил с ярой страстностью, с мощной энергией. Затем он надел свой капелюш24 и вскричал в неистовом восторге: «Шма Исроэль!»25 Вместе с ним все присутствующие прокричали: «Шма Исроэль!» И мощное вдохновение глубокой веры пронизало всех. Это был очень духовный момент, которому нет сравнения в человеческой жизни, он утвердил вечную духовную сущность еврейства.

Это был кошойский26 транспорт, примерно конец мая 1944 года. Среди различных евреев обнаружилась пожилая ребецн27 из Страпкува28, еврейка 85 лет. Она произнесла громко и отчетливо: «Прежде всего вижу я конец венгерских евреев. Правительство дало возможность большим частям еврейских общин бежать29. Общины спросили советов у ребе, и те дружно их успокаивали. Белзский ребе сказал, что Венгрия будет томиться пустым страхом. Пока не пришла горькая минута, когда евреи уже не могли себе помочь. Да! Воля небес была от них сокрыта, но в последнюю минуту сами они бежали в Эрец-Исрόэл30, спасая себя, а народ остался как овцы на убой31. Ребόйнэ шел-όйлем!32 В последние минуты перед моей смертью прошу тебя, чтобы они были прощены за великое Осквернение Имени!33»