Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Битва при Сидах подорвала шансы Антиоха[1308]. Если бы весы Фортуны склонились в другую сторону, то финикийский флот бы присоединился к флоту под командованием Поликсенида в Эфесе и вместе они могли бы дать бой римлянам с подавляющим превосходством. И если бы они возвратили себе господство над морем, Геллеспонт оказался бы непреодолимым препятствием для войска консула: римлянам оставалось бы лишь либо уйти, либо голодать. Сухопутные силы Рима, которые могли ворваться вовнутрь королевства,– вот что беспокоило Антиоха; война на море, где бы ни проходили сражения, в действительности была лишь войной за Геллеспонт.

Защита царя в этот решающий момент, как раз примерно во время поражения при Сидах, оказалась ослаблена из-за дипломатической неудачи – не менее обидной и не менее значимой. Царь Вифинии Прусий, которого обе стороны пытались переманить в свой лагерь, наконец неожиданно перешел на сторону врага. Письма от Сципионов смогли наконец доказать ему, насколько завидной была судьба царей, ставших клиентами республики. Лично Гай Ливий, который, вернувшись с флотом в Рим, был снова послан специальным послом к вифинскому царю, смог убедительно разъяснить все это Прусию[1309].

Антиох не мог сделать ничего, кроме как предпринять попытку всеми силами с флотом Поликсенида. Силы врага в любом случае были еще разъединены: пергамцы на севере и несколько родосских кораблей – близ Ликии. Сам царь прибыл из Сард в Эфес, чтобы эта встреча смогла произойти в его присутствии. Чтобы выманить римлян с Самоса, Поликсенид выдвинул свои войска и атаковал Нотий, теперь зависевший от Колофона – фактически его порт. Колофон был ближайшим к Эфесу городом из тех, которые удерживал Рим. Антиох привел войска к Нотию и стал угрожать городу с суши. В это время Эмилий на Самосе становился все более и более нетерпеливым: поскольку Поликсенид не вышел, чтобы атаковать его, он заговорил о том, чтобы отправиться к Геллеспонту. Когда его достиг призыв колофонцев о помощи, он наконец увидел возможность начать действовать[1310]. Однако он не пошел сразу к Нотию, но на север, собираясь пополнить припасы на Хиосе и наказать по дороге Теос за то, что тот обещал флоту царя 5000 амфор вина[1311]. Вино, отправленное из Италии для его собственного флота, задержалось, как он слышал, из-за плохой погоды, и Эмилию показалось удачной мыслью истребовать с теосцев те самые кувшины, которые они собрали для царя. Теос, расположенный на скалистом полуострове-выступе, имел гавань как на северном, так и на южном конце. Римский флот вплыл в северную и обратился со своим требованием к городу[1312]. Поликсениду сообщили о передвижениях врага. Он знал, что в северной гавани Теоса – узкий вход, и решил, что поймал римский флот в ловушку. Немедленно царский флот из 99 кораблей, в том числе 2 семипалубных корабля и 3 – шестипалубных, отправились к Теосу и спрятались у небольшого островка по соседству[1313]. К несчастью, римляне уже ушли в другую гавань, и вместо того, чтобы поймать их в ловушку, Поликсенид, как оказалось, вынужден был принять еще один бой на открытом пространстве. Римляне, узнав, что флот царя совсем рядом, в некотором беспорядке вышли в море; Эвдам и контингент с Родоса замыкали арьергард. Между мысами Мионнес и Корик корабли врагов оказались в виду друг друга. Поликсенид шел колонной в два ряда. У римлян и их союзников было на 9 кораблей меньше, чем у царского флотоводца, и он немедленно попытался воспользоваться численным превосходством, развернув их так, чтобы обойти римлян справа. Этот маневр провалился благодаря Эвдаму и родосцам, которые с невероятной скоростью подошли к угрожаемому флангу[1314]. После этого флоты сомкнулись в общем сражении. Центр царского флота поддался и развалился; победоносные римляне прошли через ряд врага и атаковали тыл слева: как раз на левый фланг напали спереди родосцы. Правый фланг флота Селевкидов, увидев происходящее и заметив, что флагманский корабль Поликсенида обратился в бегство, оставил безнадежную битву и, развернув паруса, ушел к Эфесу. Морское сражение в древние времена состояло исключительно из тарана и абордажа; вискусстве маневра, необходимом для первого, ни один моряк в мире не мог сравниться с родосцами; что касается абордажа, то это была битва человека с человеком – римлянина против азиата, грека или сирийца. Родосские брандеры также внесли свой вклад в победу. Со стороны царя потери составили 13 кораблей, захваченных врагом, и 29 сожженных или потопленных; потери союзников составили лишь 3 корабля – 2 римских и 1 родосский. Сам царь, вокруг которого стояли его слоны и кавалерия, смотрел за битвой с берега[1315].

После этой третьей и решающей битвы война на море закончилась победой Рима. Для Антиоха она все это время была войной за Геллеспонт: после этого окончательного поражения он мог считать Геллеспонт потерянным. Царь понял, что наконец настало время битвы фаланги и легиона, и со своей импульсивной торопливостью он бросил все, кроме приготовлений к этому сражению. Его намерением было собрать все свои войска вокруг себя; Лисимахия, несмотря на мольбы ее граждан, была эвакуирована, и ее гарнизон отозван в Азию; осада с Колофона снята. Некоторое время оставался еще гарнизон в Абидосе; потом и его отозвали[1316]. Царь засел в Сардах и послал своих вестников, чтобы привести войска из Каппадокии и отовсюду, где их можно было набрать. Он не мог выделить отряд даже для помощи Фокее, которую римляне стали осаждать вскоре после своей победы. Город, которому обещали милосердное обращение, сдался, и его гавань была выбрана стоянкой римского флота на зиму, которая уже приближалась[1317].

Эвакуация Лисимахии стала приятным сюрпризом для Сципионов, поскольку этот город мог выдерживать длительную осаду и создать трудности и задержки. В спешке Антиох даже забыл убрать или уничтожить продовольственные склады, которыми он был полон: это был настоящий подарок для римской армии. Никакой враг не явился, чтобы помешать им пройти через Геллеспонт; все необходимое было подготовлено Эвменом и ждало их. С неожиданной легкостью римляне закрепились на азиатской земле.

Антиоху при его предыдущих переговорах о мире сказали ждать прибытия консула. Пока римляне все еще задерживались на берегах Геллеспонта (по причинам, связанным с религиозным календарем)[1318], житель Византия Геркалид появился в их лагере в качестве посланника от Антиоха. Его проинструктировали побеседовать лично с Публием Сципионом – как потому, что тот славился своим великодушием, так и потому, что его сын в какой-то момент был захвачен Селевком, и с ним весьма заботливо обращались при царском дворе[1319]. Антиох готов был пойти на значительные уступки. Фракийский вопрос, как заявил его посланник, уже не стоял, поскольку Антиох уже эвакуировал свою европейскую провинцию[1320]; по поводу греческих городов в Малой Азии он также готов был уступить и признать независимость Смирны, Лампсака, Александрии Троады и всех городов, которые были союзниками Рима. Это фактически означало, что Антиох отказался от всех первоначальных поводов для конфликта. Однако помимо этого он готов был заплатить контрибуцию, составлявшую половину расходов на эту войну[1321]. Предложения царя поддержал город Гераклея, который решил подтвердить свои дружеские отношения с Римом при приближении легионов, и теперь попытался выступить посредником между враждующими сторонами[1322]. Возможно, и другие греческие города действовали заодно[1323].